Ампула усыпляющего вонзилась в грудь генерала, но он лишь усмехнулся. В ответ оглушительно рявкнул пистолет, но пуля прошла мимо.
«У него бронежилет!» – несколько запоздало подсказало колечко, о чем уже догадался сам, целясь в шею.
– Как я мог промахнуться с такого расстояния?! – изумился вслух генерал, растворяясь на фоне драпированной шелком стены.
Генерал вновь исчез, а казалось, уже в моих руках. Вторая порция снадобья вонзилась в стену, окрасив ткань темным пятном размером с небольшую монету.
Стрельба заставила ворваться в комнату ординарца и постового. Пришлось усыпить обоих.
«Бежим!» – неопределенно приказал кольцу.
Конь заржал, неожиданно почуяв седока, а собака приветствовала задорным лаем. Мы сразу перешли в галоп, а вслед ухнуло 3-4 выстрела. Одна пуля продырявила мундир, но не справилась с защитой, слившейся с моей кожей. Лишь кожу словно ошпарило, но бок еще долго болел и на нем выскочил почти черный синяк.
«Ты видела, какой у генерала пистолет? Ручная пушка! Попади он, и я – покойник! Просто счастье, что он промахнулся».
«Он не промахнулся. Это я исказила реальность, создала иллюзию. А вообще-то генерал попал точно в сердце твоего виртуального прототипа».
Я вспомнил боль, ужас умирания, и впервые нежно подумал о моем кольце-хранителе и о светлокудрой Ионе, даже, хотелось радостно тявкнуть. Но сдержался, не щенок я, в самом деле.
13. Опять погоня.
Уже в лесу спрыгнул на землю. В который раз отправился в век лошадей, а никак не привыкну к седлу, в уютном кресле машины несравненно комфортнее трясучего и жесткого седла. Лишившись седока, мой гнедой весело заржал.
– Тихо, уймись, – опасался, как бы нас не нашли преследователи.
«Не бойся, за нами не гонятся».
Словно опровергая Иону, послышался шелест подлеска. Я вытащил из ножен саблю, но сквозь густую зелень выбрался всего лишь пес. Он шумно стряхнул налипшую на рыжие бока лесную дрянь. Оскалился собачьей улыбкой, подбежал тереться о ногу. Он заискивающе повизгивал, счастливо вилял хвостом.
Мы оба сроднились. В нас остались крупинки друг друга, словно у близнецов. Я тоже обрадовался, что пес не потерял меня. И сам бы вильнул хвостом, но меня лишили мохнатой веревки, и я лишь куце дернул задом.
Иона мигом откликнулась на оплошность издевательским смехом, чем перестроила на деловой лад. Глядишь, и блох искать отучит.
«Муравьев далеко?»
«В начале 5-го века. Около Рима».
«Ну и выбрал время? Зачем?»
«Не скажи. В 410 году пал Рим, и в том же году умер разграбивший вечный город Аларих. С чего бы отдать Богу душу молодому и здоровому победителю? В эпохи перемен легче всего ловить рыбку в мутной воде. Муравьев, я уверена, уже не одну рыбешку выудил».
Столь ранние века и Рим не моя специализация, но на сей раз история не обошлась без предков моего рода, западных балтов. А их родословная – мой конек. В грабительских войнах готы и западные балты для общения между собой создали новый язык, славянский. Они приобщили к этому новому языку многие народы, а затем перешли на славянский язык и сами западные балты.
«Тогда вперед, за Муравьевым».
«Но ты не экипирован под гота или римлянина, не знаешь обычаев, языка, даже, нет «легенды»».
«Нельзя медлить. Если генерал там развернется, то его будет труднее выковырять, чем из 19 века. А мы и в нем потерпели фиаско».
«Повторяю, это не твой век и местность. Пусть Острожский отправит кого-нибудь другого, подготовленного».
«Спасибо за советы. А теперь приказ: вперед, в Рим!»
В кольце хоть и сидел строптивый дух Ионы, но оно не могло не подчиниться приказу.
Лес древней Литвы исчез, но меня окружали все те же деревья, а не городские улицы. Пес тоже изумленно озирался, несколько раз зло гавкнул, пытаясь побороть страх.
«Что это?!» – шевельнулось мало управляемое подсознание, но колечко услышало.
«Рим! – возмущенно орала во мне Иона. – Это сады Цезаря. А тебе хотелось увидеть Форум, Палантин?! Сейчас проедем до Тибра, а там, за рекой будут тебе термы, храмы и прочее».
Через несколько минут лошадь вышла на мост.
«Мост Цезаря», – уподобилась гиду Иона.
Мы миновали остров, а вскоре Тибр и мост остались за спиной. А дальше начался Вечный город.
«Театр Марцелла. Портик Октавии. Цирк Фламиния», – по мере продвижения ворковал во мне голос.
Затем мы миновали Форум, еще несколько храмов, пока колечко не довело до простенькой забегаловки.
Колечко внедрялось в мозги встречных, создавая иллюзию то всадника, то плебея. На малых расстояниях вбивать в головы мой ложный образ вполне удавалось. Но на значительном удалении у кольца не хватало мощности скрыть мундир и вооружение офицера русской армии первой половины 19 века. Но когда наблюдатель приближался, то протирал глаза и убеждался: необычность наездника ему померещилась. Одно хорошо, люди еще боялись ходить по городу, наверное, опасались возвращения готов. А в городе еще не исчезли их следы: мощеные улицы кое-где окрасились засохшей кровью, брошенный награбленный хлам валялся везде, видимо замененный более ценным имуществом. Грабителям просто не хватало рук все утащить.
Я зашел в злачное место. Кольцо надежно рисовало у всех в древнем кабачке мой новый образ. Это было не внушение, а именно рисунок ложного образа. Он непосредственно посылался в мозг, а реальные сигналы изображения, звука, запаха, осязания стирались.
Реальных денег не было. Пришлось бросить хозяину иллюзорную монету, целый ареус. Хозяин попробовал воздух на зуб, но не нашел подвоха. А кольцу досталась дополнительная работа стирать с моего лица стыд обманщика, оно же подсказало слова заказа, и я как мог, повторил их. С таким произношением, во мне мигом признали бы не всадника, а шпиона. Но колечко мимоходом справилось с оплошностью, откорректировав скверную лексику до вполне приемлемого говора коренного римлянина.
«Лучше молчи, а то весь запас энергии уйдет на реабилитацию речи. Что ты за историк, если латинским языком не владеешь?»
Хоть этот простенький совет электронная Иона подала в язвительной форме, но он утихомирил гордыню. По сути, она права. Дальше я избегал разговоров и просто слушал, что переводила острая на слух Иона.
А говорили больше всего, конечно же, об Аларихе. Говорили: опекун императора Стилихон, хоть и вандал, но сумел несколько лет назад отразить нашествие Алариха, а Радагайса и вовсе разгромил. Но царедворцы убили Стилихона, сами укрылись в отлично укрепленной среди труднопроходимых болот Равенне, а на судьбу Вечного города им наплевать. Проклинали рабов, открывших ворота Рима неприятелю и перебежавших к нему. Говорили о племяннике Алариха Атаульфе.
«Атаульф станет конунгом готов после смерти Алариха», – по ходу дало справку кольцо.
Большинство сплетен вилось не сколько вокруг племянника венценосного предводителя покорителей Рима, а об его правой руке, всесильном чародее. Ассоциации быстро связали искусного не по времени чародея с беглым сумасшедшим профессором Муравьевым. Не зря зашел в питейное заведение, можно вкусно поесть и заодно многое узнать. Где еще витает дармовая информация обо всем?
Легко предположить, что после смерти Алариха Муравьев займет место второго человека среди всесильных готов. А потом, если помочь умереть Атаульфу, то и первым.
«Аларих умрет вскоре после появления в своем стане Муравьева?» – закралось страшное подозрение.
«Да, вскоре после взятия Рима, в возрасте 34-х лет».
«Умер слишком молодым. Не помог ли отправить конунга к праотцам Муравьев?»
Колечко не подтвердило мои опасения, но и возразить, видимо, оказалось нечем. Оно промолчало.
«Все, – решил я. – Пора отправляться в лагерь готов. Он далеко?»
«Рядом с Римом. Но ты отсюда не далеко успеешь уйти».