– Мне все равно не верится. Какой сейчас год? Откуда взяться бандитам? Порядок же всюду!
– Уж поверь, Федор, не зря говорю.
– И что, Светлана с ними связана? Хочет натравить их на меня?
– Нет, ты не так понял, – всколыхнулся Михаил. – Мы все им платим. Весь рынок.
Это было уже совершенно невероятно. У Федора возникло ощущение, что он очутился не в той стране. Все перестало быть похожим на правду.
– Так что же вы в милицию не обратитесь?
– Ты думаешь, мы полные олухи? Милиция тоже с ними!
Михаил как будто начал обижаться отсутствием у Федора благоговения.
– Они приходят каждую среду, когда мало покупателей, и, как я понял, Светлана попросит бандитов, чтобы тебя тоже данью обложили, ради справедливости.
Такая справедливость Федору не понравилась.
– И сколько процентов требуют бандиты? – спросил Федор.
– Они не берут процент, – ответил Михаил, – они берут фиксированную плату.
– И сколько же?
Михаил назвал цифру, которая обезоруживала своей ничтожностью.
– Очень недорого, – удивленно сказал Федор. – Разумная цифра.
Михаил широко осклабился черным ртом.
– Да, да, и я тоже так говорю – нам грех жаловаться, цифра действительно разумная!
Он так оценил взаимопонимание, что даже позволил себе приобнять плечо Федора.
– Это не цифра, правда? Мафия человеколюбива! Она прекрасно понимает, как тяжело нам достаются деньги!
Федор размышлял дальше.
– Любопытно, а сколько всего здесь продавцов? Человек двести?
Михаил поворочал головой:
– Меньше, наверняка меньше. Может, сто?
– Даже если со всех собрать, – считал Федор, – то сумма все равно будет не очень велика.
– Это для кого как, – не согласился Михаил. – Для меня велика.
– Для меня тоже, – объяснял Федор, – но для бандитов? Ты же говоришь, что их целая мафия? Зачем им напрягаться ради такого пустяка?
– Когда к тебе придут, у них и спросишь, – сердито выговорил Михаил. Ему надоело, что Фелор относится с подозрением ко всему, что слышит. Он не любил въедливых и не понимал, откуда берется склонность лезть не в свои дела.
– Пойми, мне просто хочется разобраться. Случай же особый!
– Пойду работать, – ответил Михаил, – а то люди думают, что меня нет на месте.
Он вернулся в свой роллет, вжав шею в шелушащийся воротник, и сделал радио громче.
После обеда продажи упали. Ум Федора механически пересчитал прибыль, и будущее уже не казалось таким богатым, тем более с поправкой на дань. Он решил не платить бандитам, чтобы заработать хоть что-то. Ему представлялось несложным уговорить мафию, сославшись на плохие продажи.
Светлана лакала чай и строила всем хитрые глазки.
2
Вечером Федор не мог расслабиться и отдохнуть. Его не отпускала тревога. Он включил боевик, но силачи в боевике отвлекли его от сюжета и заняли все мысли. Во время ужина они становились между ним и женой прямо на стол. Когда Федор вложил голову в подушку, то увидел, как железный прут ломает ему ноги. За прутом тоже стоял один из безлицых силачей, входящих ростом в небо. Федор вздрогнул и открыл глаза. Он понял, что с ним происходит.
– Я боюсь, – сказал он черной комнате.
– Кого? – сонно спросила жена.
Он усыпил ее, погладив по большой голове, и сам притворился спящим. Комната стрекотала ночными звуками, похожими на роение внутри стен, и звуки эти только усиливали тревогу. А ведь раньше Федор даже не подозревал, что способен бояться. Последний раз он боялся в армии, но с тех пор здорово повзрослел, поэтому думал, будто был себе хозяином. Будто жил по своей воле и делал, что хочется. А на самом деле жил, уклоняясь от столкновений с тем, что над ним властно, жил, уклоняясь бояться. Бояться было неприятно, а знать, что боишься, еще неприятней, поэтому Федор прогнал силачей из мыслей и постарался надумать черноту, чтобы скорей заснуть. Сон не давался так легко, – когда Федор менял бока, силачи возвращались. Против них ничего не придумывалось, они его неизбежно ловили и наказывали.
Утром страх казался смешным и слабым. Федор решил, что вернул свое мужество и в дальнейшем запросто со страхом справится.
– Я в своей власти, – думал он, пропитывая сухарь чаем.
И тихо, чтобы не тревожить жену, взял из дома газовый баллончик. Этот акт не придал ни удальства, ни веры, как было задумано, а наоборот только подпустил в намерения Федора фальшь.
Погода потеплела, снег на рынке стал водой. Федор несколько раз обмакнул в воду ноги, пока скакал к своему роллету, и в ботинках начало чавкать. За прилавком не стоялось. Чтобы как-то укрепить слабеющую решимость, Федор заглянул к Михаилу. Стесняясь перейти к делу, понарошку заинтересовался навесным замком.
Михаил начал сам:
– Светлана вчера рассказала о тебе бандитам.
– Вот как? – Федор отложил замок. – Специально, что ли, в гости пошла?
– Не знаю. Но сегодня они приедут поговорить с тобой.
– Только со мной одним?
– Да. Ты – нетривиальный случай.
– Что ж, попробую их уговорить.
– Как уговорить? – изменился Михаил. – Зачем?
– Чтобы дань не платить, – шепнул Федор, оглядываясь на Светлану. – Смотри, что я взял. – Он достал баллончик и сунул его в руки Михаилу.
Михаил оттолкнул баллончик, будто это было что-то противозаконное, и осуждающе выпучился. Он сидел на батарейках, фонариках, сверлах, резинках и прочей пестроте как наседка и взметал высоко грудь.
– Ты же вчера согласился, что дань – пустяк!
– Конечно, но зачем она нужна?
– Затем, чтобы жить мирно, – ответил Михаил. – Не рвись ты в эти дебри. Неужели действительно можно победить мафию перцовым баллончиком?
– Это на всякий случай, – сказал Федор. – Я надеюсь уговорить.
– Послушай, Федор, моего совета, и лучше заплати.
– Еще не до конца решил, – сказал Федор, чтобы утешить Михаила, – может и заплачу.
Он совершил ошибку, открывшись оппортунисту, – вместо того, чтобы укрепиться, только раскачал свои колебания. Он убрал баллончик и пошел торговать.
Покупатели постепенно подходили к прилавку, и, собирая выручку, он вдруг понял, что деньги ничем не защищены. Пузатый карман был слишком заметен, поэтому Федор на всякий случай накрыл его рукой, вкопав в монеты два пальца.
Михаил вышел из своего магазинчика, ковыряясь в забитом музыкой ухе, и тихо пошел вдоль рядов, останавливаясь то у одного, то у другого павильона. Это не показалось бы необычным, если бы продавцы, к которым он подходил, не начинали недовольно посматривать на Федора.
– Что это он им плетет? – думал Федор. – Наверняка про меня. Зачем я только хвастался?
Он измучился, наблюдая долгое, сосредоточенное пересечение Михаилом всего ряда с прочтением сплетен каждому даннику. Федору было стыдно за будущее перед теми, кто узнавал про его баллончик, потому что все это время на заднем плане он непроизвольно готовил себя к появлению бандитов, и рисовал в уме не как брызнет в их лица перцем, а как быстро отсчитает им из кармана нужную сумму, и этим весь конфликт успешно завершит. Одна его часть предлагала даже заранее отложить деньги для мафии в отдельную стопку, чтобы проворнее отдать, и он бы так и сделал, если бы не другая часть, которая взялась из голого характера и воевала с покорной частью, держась корнем за бездонную гордость. Федор почесал нос и услышал теплый, металлический запах монет от своих пальцев. Это перевело его внимание, и засевшая мысль вернулась, мгновенно захватив Федора и отсчитав его руками деньги.
Машина появилась перед ним внезапно, и по-другому появиться не могла, ведь любой отсрочки Федору было бы мало. Люди, мимо которых она ехала, дружно убирали глаза, словно взгляд мог принести проблемы. Михаил выключил радио. Вздымая из луж грязные волны, переваливаясь с одного колеса на другое, машина продвигалась по ряду и толкала перед собой силу и страх. Федор скинул куртку на табурет, начисто забыв, что в ней лежит баллончик. В руке потела сосчитанная сумма, не знавшая, куда деться, а в голове росла грязная машина, едущая лишать мечты. Машина вгрызалась в ряд, съедая свободных продавцов и приставляя к товару невольников. Всех покупателей инстинкт увел в ряды с одеждой, и только для собак ничего не изменилось, – они бегали вокруг машины и обгавкивали давящие их колеса. Короткий лакированный палец Светланы указал на Федора, и автомобиль остановился. Это была азиатская, неемкая машина, и чтобы нормально в такую вмещаться, нужно руки засовывать в живот, а колени складывать на груди. Открылись дверцы, окапанные грязью до самого потолка, и над лужами зависли черные ботинки, ищущие куда ступить. Светлана ловко преподнесла им извлеченный из под себя поддон, и на него через один выход выбрались шесть ног. Над ними находились люди молодого возраста, и Федор был поражен их детскостью, темной, сильной и недоброй. Один был широкий, как вепрь, и лысоголовый, с тремя миллиметрами щетины на складчатом конусе черепа. Второй – тощетелый, с бледными синими веснушками и фиолетовыми кругами, обводившими глаза. Самое умное лицо было у третьего, но оно же почему-то и самое свирепое. Они мастерски прикурили, порозовев на прохладном воздухе. Все продавцы жадно глядели в предоставленную картину, полностью забыв о себе.