– Рядовой Аникин.
– И откуда ж ты такой Аникин?
– Из Вышнего Волочка я. Слышали про такой?
– Слышал. Даже был проездом. Недавно.
Боец оживился:
– Да? И как там?
– Да как… Вокзал как вокзал, буфет там неплохой. Больше я за полчаса ничего и не увидел. Проездом, говорю, был.
– Давно?
– Месяца четыре тому. А что?
– Да ничего. Скорее бы дембель… – с мрачной мечтательностью произнес Аникин.
– Долго еще?
– Уже меньше года осталось. Весенний я.– ответил Аникин, вздыхая.
– Ну, удачи тебе, Аникин. Если что, я наверху в четырнадцатой.
– Ага, понял, – ответил тот, снова закутываясь поплотнее в шинель.
В здании штаба никого не было, во всяком случае, в коридорах было пусто. Туалет был безумно грязный, впрочем, как и все вокруг, и это наводило на какие-то странные ассоциации вроде ситуации на «Непобедимом» у Лема3. Я вошел в четырнадцатую и открыл окна: воздух там был затхлый, и сильно воняло табачным перегаром. Комната была пустовата: стол, стул и сейф. В углу вешалка, на стене – портрет Суворова. В другом углу я увидел свернутые рулоном бумаги, как видно – карты. Я поставил свою сумку в угол, прошелся взад и вперед и направился к сейфу. Внутри было несколько папок, я их достал и стал разглядывать. Обыкновенные дела, довольно пухлые… странно, что целых пять, но – это дело такое… Вскоре я понял, что это пять томов одного дела. Я стал их листать и вникать в суть происходящего. Уходя от юридической терминологии, и говоря кратко, история выглядела примерно так. Около полугода тому назад, в декабре, в округе находился с инспекцией некий генерал майор, откомандированный от самого Генштаба. Ну, понятное дело, показывали ему, как водится, «потемкинские деревни», он кивал и делал вид, что его все устраивает, когда вдруг приказывает своему водиле быть готовым к семи утра, и с тем уехал в неизвестном для окружного начальства направлении. Те, понятно, сдрейфили. Тут же кругом – шаг в сторону – полная разруха. А генерал тем временем нагрянул в Гусиноозерск. Поймал еще не протрезвевшего с вчера начальника гарнизона, и велел ему себя сопровождать. Пришли как раз к пехотинцам. На проходной, как и теперь – ни души. Прошли, заходят в первую попавшуюся казарму. На тумбочке, как ни странно, стоит дневальный, но в шинели. На эту деталь генерал пока что внимания не обратил, его больше занимало то, что в помещении было практически пусто, ну то есть, не было кроватей. Он прошелся по казарме, рассчитанной на роту (сто человек) и насчитал аж двадцать семь кроватей! Что такое? Он к дневальному, мол, а где остальные спят? Тот глаза выпучил и кроме как "Не могу знать!" – ни шиша ответить не может. Генерал приказал найти дежурного по роте. Тот объявился довольно быстро, мол, так и так, сержант такой-то… Генерал задает тот же вопрос сержанту, дескать, где кровати? Сержант тоже ситуацию прояснить не смог: "Не могу знать!", и все тут… Ладно. Генерал приказал вызвать командира роты. На это сержант ответил "Есть", но натягивая шинель, высказался скептически относительно того, что это чему-то поможет. С тем и ушел.
Генерал тем временем зашел в столовую, где четверо укутанных бойцов ковыряли ложками что-то, совершенно на вид не съедобное. Генерал снова увидел одетых солдат там, где они обязаны быть лишь в галифе и гимнастерках. И тут до него дошло, что на улице-то -40, а здесь, в столовой, явно -15 или даже -20. Такого он не видел никогда. Позвали начальника столовой. Отвечай, мол, мерзавец, зачем личный состав морозишь? Прапор встрепенулся и задал встречный вопрос:
– А что я могу сделать? Трубы лопнули еще лет пять назад!
Он, прапор, регулярно шлет рапорта во все инстанции, но ни ответа, ни привета по сей день. Один раз, впрочем, года три тому, трубы привезли, но через неделю они куда-то исчезли. «Это что»,– добавил прапор. У меня ни одна печь не работает! Да что печь! Провизии-то всего на 10-15% от потребности! Летом он с бойцами пытается выезжать в местный совхоз с тем, чтобы подработать и сделать кое-какие запасы, но и их разворовывают, как ни охраняй!
Генерала просто переклинило от переизбытка информации… Трубы… Какой еще совхоз? Это вместо боевой и политической подготовки? И это в двадцати км от границы? Да, прапорщик, вы в своем уме?
– Я-то в своем, – ответил тот, – и я всякие тяготы и лишения переживал, но голодать только потому, что все разворовано сверху донизу, я не нанимался. А родину защитим, если что. Не защитим, если с голоду передохнем…
К этому моменту сержант, можно сказать, приволок синего от беспрерывного запоя капитана, командира роты. Капитан кое-как выровнялся, но по всему было видно, что будь перед ним хоть генералиссимус всей Вселенной, он смотрел бы ему в глаза точно с таким же безразличием.
– Что происходит, капитан? – только и сумел сказать генерал, стараясь говорить спокойно.
– А что? – искренне удивился капитан.
– Почему у вас в казарме только двадцать семь кроватей?
– А сколько надо? Все же… кто – где…– он пошевелил пальцами в воздухе.
– Что значит «кто –где»? Где ваш личный состав? – не выдержав, заорал генерал. И добавил, обращаясь к сержанту, – принесите список вечерней проверки!
– Не кричите на меня, – потребовал капитан, – Где личный состав я знаю. Но я не могу приказать им оставаться в части и подыхать от голода.
Прибежал сержант со списком, капитан взял его и стал комментировать:
– Вот эти трое – в совхозе.– Иногда и нам что-то от них перепадает… Эти – живут впятером в землянке – вон там, на сопке, – капитан махнул рукой в сторону далекой горы.
– Трое из них охотники. Так и кормятся. Вот эти – шоферят в городке. Я их вижу почти каждый день.
Капитан еще долго продолжал комментировать свой список, а генералу, видимо, хотелось срочно проснуться. Он никогда ничего подобного не только не видел, он даже и предположить не мог, что возможна хоть бы и десятая доля подобного кошмара. Он стоял, и видимо, думал, что именно и как он должен доложить в Москве, и поверят ли ему? А еще, когда он все глубже и глубже вникал в масштаб происходящего, у него, видимо, появились страшная мысль:
– А ведь до Москвы-то мне не доехать…
Он вернулся в Читу, где в гостинице написал три больших письма по разным адресам. Одно – официальный рапорт на имя начальника Генштаба. Это письмо, должно было бы уйти с фельдъегерем, а два других – друзьям. Затем, дабы не привлекать внимание, он переоделся в штатскую одежду, положил письма в портфель и вышел на улицу. Прогуливаясь, он поминутно оглядывался, а затем бросил письма одно за другим в разные почтовые ящики, расположенные через квартал…
Так я сидел и думал, дергая из мятой пачки папиросу за папиросой. Поводом к моим размышлениям стало лаконичное медицинское заключение, подшитое к делу в середине второго тома:
"… в связи с чем комиссия пришла к выводу, что генерал майор Баранников А.В умер от обширного инфаркта в купе своего поезда, по дороге из Читы в Москву. Акт о вскрытии прилагается. Подписи, Печать"
– Понятно. Значит, Гудзенко думает тоже, что и я, а отсюда и вся конспирация с проверкой документов и прочим. Ладно, поиграем. В конце концов – отравить меня не так просто, поскольку ем я мало, и обычно, в местах довольно случайных, не пью почти совсем. По стрельбе я, все-таки – кандидат в мастера, а по биатлону и вовсе мастер, так что, если надо – удрать, думаю, сумею. Пусть догонят. Хотя… курить, конечно, надо бы все-таки поменьше… – я раздавил в пепельнице уже пятую папиросу. – Итак, пойдем по порядку. Гудзенко нет, и когда вернется – неизвестно. Что делать – тоже непонятно. Дело – гнилое насквозь, и соваться сюда в открытую без поддержки ДШБ4 довольно опасно и глупо.
Я думал и все больше приходил к мысли, что не все стыкуется в этой истории. Было совершено очевидно, что чего-то не хватало… Например, почему после ревизии оружейного склада, где не оказалось ни одного патрона, начальнику склада прапорщику Зимину избрали мерой пресечения лишь подписку о невыезде? А он при этом на другой же день «благополучно» повесился… В общем, все тут было странно, все не так… Например, когда я был командирован в Закавказье, там было ясно все: вот разворованные склады, а вот – виллы полковников и генералов, в три-четыре этажа, с фонтанами, павлинами и лебедями… А тут – никаких лебедей. В Чите также убого, как и везде. Начальники ютятся как все по квартиркам…