Между тем Антипатр спешил в Эфес, чтобы лишить Пердикку путей снабжения, а Антигон выступил в поход против Эвмена. Услышав о смерти Пердикки, противники остановили битву, и диадохи отправились в располагавшийся на Оронте Трипарадейс, чтобы там встретить остатки войска регента, сопровождавшие двух наследников престола. Там же осенью 321 г. до н. э. они перераспределили сатрапии. Регентом и защитником наследников был избран Антипатр, Антигон получил пост военачальника, а права Селевка и Птолемея на их владения были подтверждены. Теперь последнего было практически невозможно потеснить. Ему, владыке Египта, побережья Красного моря, Ливии и Киренаики, оставалось только подчинить Финикию и Келесирию, чтобы находившаяся под его властью территория по площади сравнялась с той, которой правил сам регент.
Птолемей не поехал в Трипарадейс. Он не хотел ни оправдываться за захват Киренаики, ни раскрывать свои планы по овладению Келесирией. Конечно, он вполне мог бы напомнить македонянину, осмелившемуся спросить его о том, по какому праву он владеет одной и претендует на другую, о судьбе Пердикки. Египетского сатрапа совершенно не интересовали наследники Александра и то, кто и как будет их охранять, да и вопрос престолонаследия в целом. Если бы он хотел основать собственную династию, то пошел бы более коротким путем и женился бы на девушке, ведущей свою родословную от фараонов.
Однако помощь и поддержка Птолемея были нужны Антипатру, и для того, чтобы заполучить их, он предложил правителю Египта руку своей дочери Эвридики. Этот союз был очень перспективным, а само предложение – одним из лучших комплиментов, которые когда-либо получал Птолемей, но он все же колебался. Он был весьма доволен своей совместной жизнью со все еще привлекательной Таис, коринфянкой, которая за двенадцать лет до этого пересекла вслед за ним Геллеспонт. Она родила ему детей, которых он не собирался лишать наследства. Вместе с тем Птолемей не хотел, чтобы Антипатр, друживший с могущественным Антигоном, становился его врагом. В итоге он с тяжелым сердцем отправил любовницу обратно в Грецию и женился на Эвридике. Удовлетворенный Антипатр покинул Трипарадейс, увозя с собой двух наследников Александра, вследствие чего Македония снова стала центром державы.
Встреча в Трипарадейсе принесла Птолемею одни разочарования. Он взял на себя основной удар Пердикки, но в качестве вознаграждения получил только подтверждение своего права на Киренаику, в котором не нуждался, и совершенно не нужную ему жену. Охваченный печалью, он снова вернулся к планам по захвату Келесирии и Кипра. Теперь заполучить обе эти территории было гораздо проще. Птолемей сумел нарастить армию и флот и понимал, что его соседи не станут вмешиваться, когда он выступит в поход. У Антипатра были дела в Греции, Антигон был занят поиском Эвмена, а Селевк занимался управлением своей обширной сатрапией, располагавшейся к востоку от реки Евфрат. Поэтому Птолемей написал письмо Лаомедону, правившему в Келесирии от имени юного царя, и предложил ему отказаться от наместничества за деньги. Но подкупить Лаомедона не удалось, и разъяренный его совестливостью Птолемей отправил один отряд наемников на захват Келесирии, а второй – в Финикию. Во время похода не пролилась ни одна капля крови – Лаомедон в спешке бежал, а Птолемей получил возможность переключиться на следующую цель.
Кипр, славившийся обилием добывавшихся там металлов и удобных бухт, прорезавших его береговую линию, стоил того, чтобы ради него сражаться. О власти над бассейном Эгейского моря мечтал каждый правитель Египта, Ассирии, Финикии и Персидской державы. Ведь доминирование в регионе, граничащем с восточным побережьем Средиземного моря, во многом зависело от превосходства на море. Именно поэтому Александр, проходя через Финикию, задержался, чтобы вытеснить персов с Кипра. Для него этот остров был «ключом к Египту», а для Птолемея – «ключом к Сирии». После освобождения от персидского владычества на Кипре сформировался ряд мелких государств, и девять их правителей заявили о своей вечной преданности делу Александра. Не забыв об этом своем обязательстве, они осудили действия Пердикки и отказались снабжать его флот. В награду за это их пригласили в Трипарадейс, где Антипатр торжественно заявил об их независимости, и слишком осторожный Птолемей не хотел нарушать это обещание.
После смерти престарелого Антипатра в державе снова начались волнения, и оставшиеся в живых диадохи забыли о договоренностях, достигнутых в Трипарадейсе. Сбывались слова Демада, говорившего, что «Македония была похожа на ослепленного циклопа». Сын Антипатра Кассандр боролся против Полиперхона, советника своего отца, которому тот очень доверял. В Азии Антигон продолжал преследовать Эвмена, а на фракийское побережье Черного моря совершал набеги Лисимах. Ситуация в Европе, казалось, складывалась в пользу Полиперхона. Его поддерживали армия и греческие государства. Еще бо́льшую путаницу в ситуацию внесла Олимпиада, которую Антипатр вынудил укрыться в Эпире и которая решила спешно выдвинуться в Македонию, чтобы позаботиться о своем внуке Александре, сыне Роксаны. В ответ Кассандр обратился от имени юных царей к Антигону и Птолемею.
Правда, этот союз только казался внушительным, на деле же Антигон не относился к нему серьезно, а Птолемей, едва дав ответ, пожалел о своем решении. Он оценил шансы Кассандра и осознал, что они весьма сомнительны, а затем, поразмыслив о мотивах, двигавших Антигоном, понял, что их вряд ли можно назвать достойными. Конечно, его выводы не всегда были точными, но в данном случае он оказался весьма проницательным. Полиперхон провозгласил Антигона предателем, а Олимпиада, вмешавшись в ситуацию, назначила вместо него главнокомандующим Эвмена. Более того, стали поступать сообщения о стремлении Антигона стать правителем всей Азии, а Селевк вступил в тесный союз с Полиперхоном.
Трезво мыслившему Птолемею эта ситуация показалась слишком сложной. Он почуял ловушку и решил, что больше не будет участвовать в выяснении отношений Кассандра и Полиперхона. Руководствуясь этими соображениями, он отозвал флот, который должен был стать угрозой для власти Полиперхона в Греции, и стал готовиться к отбытию из Келесирии, придя к выводу, что лучше будет защищать собственную сатрапию. Но решение это он принял слишком поздно. Вернуться в Египет Птолемею помешал Кассандр, слезно просивший его о помощи. Агенты Эвмена уговаривали македонских аргираспидов, «сереброщитных» воинов, перейти на сторону Полиперхона и требовали, чтобы казначей, следивший за сокровищами Александра, хранившимися в Киинде, открыл сундуки ради общего дела. Птолемей не мог игнорировать этот призыв и, сев на корабль, отправился в Киликию, чтобы помешать ограблению. Но слуги Эвмена уже выполнили свою задачу: ни аргираспиды, ни казначей не усомнились в том, что этот человек, назначенный военачальником по велению матери Александра Македонского Олимпиады, имеет право приказывать. В итоге получилось, что Птолемей зря старался.
Затем в разгоревшейся в Европе войне наметился новый, совершенно неожиданный поворот. Кассандр изгнал Полиперхона из Греции, захватил Афины и назначил своим наместником оратора Деметрия Фалерского. Новость о том, что Эвмен движется к Киликии, привела Птолемея в еще большее замешательство. Он не хотел, чтобы Киинд стал для него ловушкой, снова сел на свой корабль и направился сначала в Келесирию, а оттуда – в Александрию.