Ранее каждый был в состоянии так называемой войны одного против всего и формировался именно таким образом как сумма возможностей по противодействию всему тому, что противостоит ему, не подобно ему, не соответствует его представлениям о целях и задачах его бытия. Так рождается культура. Та сумма представлений, которая была выстроена и выстрадана сотнями сражений, и все, что не убьет здесь, то сделает сильнее. Общество брало себе наиболее удачные формы личных усилий и канонизировало их. Гении же просто сегодня живут точно так же, как ранее жили все в эпоху становления мира и цивилизации. Они живут, оставаясь враждебными любой форме организации социальной материи, кроме самое себя, всего того, что принадлежит им как самое себя.
Сегодня же смерть именно общественное бытие в возможности, лишенное индивидуального, неповторимого. Поэтому человек, отрицая общественное, однозначно приходит к пониманию, к индивидуальному пониманию того, что есть смерть. Он приходит к вратам ада, уничтожая заслоны тысячелетий культуры. Кто способен на это? Кто способен отказать себе в удовольствии быть не одиноким и оцениваемым, а по результатам данного оценивания еще и уважаемым, значимым и возможно даже вершителем судеб, человеком, определяющим вопросы жизни и смерти? В обмен на неизвестность, на неизвестность, в которой даже ты сам есть непознанность в отношении бывшего знания о самом себе, ведь в данной области не действуют представления об имени, профессии, трудовом стаже, счете в банке и прочее, – есть только ты и все, что есть отрицание тебя и противоположность – смерть. Ничто из тебя не останется в этом мире после смерти, есть только знание о том, что это все конечно. А в общественном есть форма преемственности, есть вера миллионов в том, что смерть всего лишь переход, есть вера в то, что помимо наличного существования существует бытие как бытие в возможности и Стагирит, например, сейчас больше жив, чем при своей жизни. Более того, на стороне общественного – доказательства и сила убеждения, начиная от разума и заканчивая принуждением, а на твоей всего лишь ничего, сумма каких – то вариаций на тему собственного духа. Все это несколько обескураживает и заставляет устрашиться самого ухода из круга общественно – человеческого, это заставляет увериться в истинности того, что твое бытие среди людей есть единственно верная форма существования. При этом приходится обходиться силами индивидуального бытия в возможности, которое у каждого находится в состоянии атрофированности; на ум не приходит абсолютно ничего, кроме ритуального приобщения к тем формам жизни, которые и кажутся антиподами общественного, – а именно – животные, дикари и прочее. И вообще – то весьма много умельцев переодеваются в звериные шкуры, перенимают быт животных и прочее в своем стремлении убежать от своего бытия как человека (этакие всплески натурализма). Многие уходят в леса и тому подобное, снимая с себя одежды относительности и условности мира сего. Обычно у людей физически не совсем развитых и отчасти не решающихся найти в себе силы на отторжение общественного, последнее непременно ассоциируется с современным бытом и укладом и они находят отдохновение в воспоминаниях старины и в увековечивании традиций. При этом, данный процесс носит форму маятника, то есть пока есть отторжение общественного происходит торжествование над смертью в форме самоутверждения, но чем ближе человек к порогу собственной ответственности за все те вопросы, общественные ответы, на которые он отвергнул, тем ближе он к точке отказа от своих убеждений, потому как не в силах быть вне круга человека, не способен быть сам человеком, «кругом человека», а уж не быть человеком для него и вовсе недопустимо.
Но почему же путь к первоистокам так прост, неужели сотни лет, тысячи лет не заблокировали не перекрыли отступление, с тем, чтобы человек уже не мог быть асоциальным, антиобщественным? Ведь все социальные примитивные инстинкты были рождены именно боязнью смерти, именно борьбой против смерти, начиная от собственности- попробуйте у гения отобрать его время для творчества, все равно что у банкира – деньги. Опять же причина в том, что сами по себе механизмы социализации окружающего и человека в частности совершенно не изменились, соответственно, и дорога обратно так же близка, как и в самом начале пути. Кто уверен в обратном, просто уверен в самое себя, не более. Уверен в том, что он видит вокруг себя как доказательство самое себя. Синкритичность с общественным бытием в возможности в общей парадигме реализации – самая лучшая форма бытия человека, жизнь превращается тогда в достижение именно доступных общественных идеалов, она может пройти гарантированно и увенчаться именно пониманием смерти в стиле общественного, если не касаться опасных тем и форм действительного, соблюдать, так сказать, технику безопасности нахождения в общественном.
Вернуть понимание смерти в жизнь каждого? Это возможно только в области действительного, в форме войны и тотального уничтожения… но это опять же социализированные образы смерти, которые к самому данному бытию в возможности (смерть как бытие в возможности) по большому счету никакого отношения, кроме перцепций убиваемых, не имеют. Но вот сознательно использовать данное бытие в возможности как атомный реактор для жизни- это вполне людологическая задача. Изоляция от соприкосновения с бытием смерти- не самый лучший способ ее избежать. В конце концов, в области самого бытия в возможности, которое может оставаться даже нереализованным, есть множественность аналогов по степени восприятия смерти, ведь, изначально смерть во многом непосредственно определяла бытие человека в части формирования интеллектуального. Из всех смертей – смерть мысли самая тяжелая.
Восток, в частности, давно понял уравнение «человек- общество- смерть», и решил его весьма замечательно- жить так, как будто бы каждый день есть день последний. Но вот, что приносить, и что сохранять каждый последний день и насколько верить в то, что исповедуешь, где достаточное основание, гарантия? Где знания как следствие долгих экспериментов или же результат внутренней веры? При том, что речь идет именно о личной форме отношения к времени? Явно общество в совокупности своих членов не может позволить себе такой роскоши как жизнь в рамках одного дня. Кто – то будет либо выигрывать, либо проигрывать, а это уже несправедливо – такова позиция общественного.
Срывать все защитные механизмы так же невыгодно, так как рано или поздно все равно придется вернуться к людям, к их формам организации. Необходимо вырабатывать такую форму отношения к жизни (читай смерти), при реализации которой велика доля сбалансированного отношения своего личного сознания и бытия в возможности к общественному, к социальному. Соответственно, это единый путь прогресса, который может претендовать на верифицированность в рамках наличного бытия в целостной парадигме как отдельного человека, так и общества в целом, а возможно и стабилизирует или даже приведет к совершенно новой организации социальной материи.
Этакая карманная философия для всех. Почему задумываем решить так много задач сразу? Наверное, потому, что это центральная тема бытия любого человека, каким бы скотом он не был, а так же формообразующий факт действительности, во многом сформировавший наши представления как о конечности, так и о продолжительности, содержании формы и прочее. Отношение к нему автоматически универсально, а, следовательно, новации в данной области могут дать весьма много нового в человеке.