Нет ничего, что исключало бы ограниченность, предельность при помещении в схему субъекта познания.
Само по себе БВВ корреспондированно абсолютно неперсонифицированному кругу лиц. Отсутствие данного БВВ в сознании индивидуума воспринимается как ущербность, автоматически исключает его из круга человеческого (психически больные люди и прочие, пользующиеся только внешними формально – юридическими правами).
5. Абсолютно самореализующееся БВВ в части перехода в действительность. Сила игры такова, что человек уже давно символизировал смерть. Смерть – это уже символ, который воспринимается помимо сознания, по факту элементарной перцепции. Именно данные ошибки перцепций и создали необходимость медицинского освидетельствования на предмет смерти (об этом же и производство в суде о признании умершим). Человек видит смерть себе подобных и знает что это смерть, восприятие является уже самореализованным, смерть предстает именно как самореализующееся бытие в возможности в рамках бытия в возможности отдельного человека. Но для этой реализации достаточно полной утраты того функционального набора, который может позволить быть встречным и подобным тем, кто еще жив. Отсюда, пожалуй все наши мифы и призраки – от большого желания отнять у смерти конец встречности и подобия.
Сознание однозначно идентифицирует что – то как смерть и сделать с этим сегодня уже практически ничего нельзя, это мульти – биллионами раз отшлифованная перцепция, которая именно так формообразует бытие того, кого мы называем умершим. Персонификация, как по общественному бытию в возможности, так и по индивидуальному ничем не отличаются друг от друга, это тот случай, когда индивидуальное сознание полностью замещается общественным бытием в возможности.
Христианству удалось сломить данную структуру реализации смерти, расширив бытие в возможности самой жизни, уникальность результатов подобной парадигмы организации материи известна каждому.
5. Смерть – вещь в себе для человека, природа не терпит пустот, для бытия в возможности это верно вдвойне. Сама структура нашего сознания, нашей парадигмы бытия обязана этой пустоте подлинного сознания, всему мы обязаны этой вещи в себе. Все наши поиски истины, все наши стремления к достоверности, все то, что вечно и всегда остается без удовлетворения, но при этом всегда желанно в своем стремлении быть достигнутым, – все это от желания знать, знать лично, а не с чужих и согласованных слов, что же такое смерть. Человек наполняет это понятие в действительности всем, что обретает в самое себя, всем тем, что он есть, лишь бы сделать это бытие в возможности известным до того, как оно реализуется в отношении него самого. Каждому, кто стоял у черты познания известно, что спасения от вопросов нет, однажды узнав, что эта сумма вопросов существует относительно тебя и для тебя, остановиться уже невозможно.
Смерть остается пределом познания, неразрешимостью. Поэтому защитные механизмы срабатывают по принципу подобия и встречности, человек ищет всего, что подобно ему, всего, что утверждает и доказывает его существование. Существует только то, что названо, что есть для меня и созвучно мне как познающему субъекту. Вне этого нет ничего, вне этого узкого круга известного и апробированного мной, – нет ничего, кроме тождественной смерти неизвестности. Так рождается право на борьбу за жизнь, так рождается социально действующий субъект, который начинает спасать себя от бытия в возможности, раз им увиденного. Человек как вид животного появляется незащищенным и ужасно слабым, смерть преследует его всюду, она не могла не сделать из него человека. Он постоянно находится в страхе быть съеденным, тем самым ужасным способом каким это делают другие животные, ужасно, сжевывать живую плоть такого же как и я. Смерть как БВВ, как необходимость была рождена задолго до коммуникативного, до того как можно было мыслить вне себя, мыслить звуками, мыслить речью.
Цивилизация как форма защиты развивается стремительно, не менее стремительно развивается и внутренние способности человека. Это именно лихорадка жизни, желание быть, желание доказать, что это жизнь может быть стабильной, может быть лишена смерти. Смерть играет роль необходимости известности, начинается включение внешнего мира в орбиту известности, в орбиту управляемости, в орбиту воли к власти над вестниками смерти, начинается гонка за право выжить, пережить и обмануть. Знание о том, что существуешь ставит вопрос о качественном существование, появляется желание перенести себя за грань этой Необходимости.
Как только смерть превращается не в факт, а в возможность, которая к тому же может произойти внезапно… начинается формирование системы ценностей, где стоимостным ориентиром является все то, что отдаляет от смерти, гарантирует ее отсутствие, это и убежища, и орудия защиты, и сегодняшний комфорт и уют дома. Все начинает оцениваться как форма защиты, и так далее. Ценности становятся многоуровневыми, обслуживающее- параллельными. Начинается развитие.
Интересно так же и то, что когда человек понимает причинно-следственную связь со смертью (увечья, болезни и прочее) зарождается медицина. Формируется негативная форма возможности, появляется необходимость в том, чтобы знать…
То, что мир устроен так, как устроен – прекрасно, но это было прекрасно раньше, до того как произошла смена понятий и утрата первичного смысла формообразованного бытия в возможности. Сегодня – много лишнего в наших знаниях и представлениях – пора бриться.
Общество с успехом преодолело смерть. Все то, что составляет государственные и прочие институты полностью лишено фактора случайного влияния, человек ничего не знает, для общества, он бесценен. Человек всегда искал то, что неподвластно смерти- символы океана, звезд, богов и прочее. Нашел же он вечное только в создании системы общества, государства. Во всем том сознательном, что эксплуатирует вынесенность смерти за пределы действительного, в забывании области разумного…
14. О природе честности
Принцип и сущность честности как качества любого действия, включая мыслительный процесс, достаточно просты, чтобы их можно было так долго не замечать. «Честность» как атрибут действия возникает только там, где бытие в возможности (БВВ) реализуемое в действительность, воспринимается как сугубо личное, принадлежащее (находящееся, закрепленное) только за субъектом реализации. Отсюда можно классифицировать категории «честности» как относительность свойства любого самодостаточного бытия:
1. Первая группа отношений наиболее распространенная, на ней, если можно так выразиться, «держится мир»; это группа отношений, где общественное бытие в возможности (ОБВ) воспринимается людьми как сугубо личное посредством причастности. Форма восприятия похожа вообще на правовую систему, где общее понятие права (например, частного права) являет собой мнимое общественное (мнимое только потому, что общественное как атрибут общества, есть лишь функциональный атрибут любой мыслительной деятельности), регулируемое в сугубо личных правомочиях собственника.
Данную группу игр, можно назвать самой распространенной, эффект создаваемой лжи можно обозначить в форме нравственности вообще и морали в частности.
Важным моментом здесь является то, что человек воспринимает ОБВ сквозь собственное «я» (все то внутреннее, которое он не озвучивал никому, а потому по древним принципам мифологии считает неизвестным никому кроме самое себя), его Эго есть часть этого ОБВВ, он принадлежит современному и потому подчиняясь ему структурирует свое бытие во времени и пространстве сквозь серость и уныние вечных ритуалов, постулирующих догмы ОБВВ, находя удовольствие в совпадении своих частных желаний с общими догмами, и соревнуясь не с мирозданием, а с качественными результатами субъектов реализации (коллег, друзей, близких, исторических личностей и тому подобное). По критериям масштабности – это наибольший комплекс парадигм с одинаковой (в общем плане по шкале индивидуальности) степенью алеантности.