– Знаешь, Жорик, что меня интересует больше всего? – задумчиво сказал Степаныч, оттеснив Костяна в угол. – Че ж ты такой спокойный-то? Не отпираешься, не просишь адвоката, не тянешь время? Сразу все признал. Облегчаешь нам работу?
– Не люблю неопределенности, – пожал плечами Жорик. – Взяли так взяли. Мне стыдиться нечего. Скрывать тоже. Я считаю себя абсолютно правым. Я наказывал зло.
– Ты же сам – зло! – заорал Костян, предусмотрительно удерживаемый прозорливым Степанычем. – Неприкрытое! Убивать людей – это правильно?
– Ну, вы же тоже убиваете людей, считая, что наказываете зло? – уточнил Жорик. – Говоря «вы», я имею в виду всю судебную систему, неотъемлемой частью которой вы, без сомнения, считаетесь.
– Это закон определяет, кто виноват! – заметил Степаныч.
– А у меня свой закон, – попытался развести скованными руками Жорик. – Чем он хуже вашего? Я такой же случайный человек, как и любой судья, со своими правдами и неправдами. Ну да, я не учился на юриста, не получал соответствующего образования, не овладевал нужными предметами, которые преподают, заметьте, такие же случайные люди. Следовательно, то обстоятельство, что у меня нет бумажки, подтверждающей мое право вершить правосудие, не дает мне его совершать?
– Они – представители закона! – отрезал Костян. – А у тебя свой закон.
– Да, – деланно понурился Жорик. – У меня свой закон. Закон правды.
– Хорошо, вот возьмем эту девушку, которую ты сегодня пытался…
– Покарать, – вставил Жорик.
– Ладно, покарать. За что?
– Она была проституткой.
– И? Она кого-то убила? Обокрала? Какое преступление она совершила, чтобы ее следовало убить? Или у тебя никогда не хватало денег на таких красоток? Слушай, а может, у тебя просто-напросто не стоит? Вот и девушки-то, небось, никогда не было?
– Была, – равнодушно сказал Жорик. – Я ее убил. Без сожаления. Каждый должен нести ответ за свои действия. Если бы все осознавали, что за душевные раны могут легко получить раны физические, думаю, жизнь стала бы чище.
– Так а эта, сегодняшняя? Она же была не замужем, кому она в этом случаем изменила?
– Виноват, вы сию минуту хотите открыть дискуссию? – процитировал Жорик профессора Преображенского. – У меня нога болит. Я устал. Можно у вас тут прилечь?
– Я вот тебе прилягу, – погрозил кулаком Костян. – Степаныч, ты же видишь, что ему нечего сказать! Он просто убивал всех подряд. Обычный маньяк.
– Вот вколет тебе Силовайский какую-нибудь хрень, будешь до конца жизни сидеть и слюни пускать, – поддакнул Степаныч.
– Профессор Силовайский? – встрепенулся Жорик. – Да ладно? Мной будет заниматься этот доктор Моро?
– Кто? – озадаченно спросил Костян.
– Товарищи, я не согласен! – Жорик загремел наручниками. – Этот экспериментатор проводит опыты над людьми! Я читал обо всех его псевдонаучных играх. Можно мне просто пожизненное? Я все признаю, на все места отведу, только не отдавайте меня Силовайскому!
– Опа, – подмигнул Костян. – Степаныч, понял, да? Может, проф не такой уж безнадежный, если его даже маньяки боятся?
– Да щас, – фыркнул Степаныч. – Это типа терновый куст.
– Чего?
– Мы с дочкой читаем сейчас сказки дядюшки Римуса. Там братец Кролик, которого поймал братец Лис, долго просил не бросать его в терновый куст. Типа, лучше ешь меня, делай, что хочешь, только не бросай. А как только Лис повелся и бросил, Кролик и свалил. Тут та же хрень.
– Начитанный, – усмехнулся Жорик. – Куст так куст. Да ладно вам. Дурка интереснее. Сбежать опять же проще. Судя по тому, что наш Моро так во мне заинтересован, у меня есть неплохой шанс. Давайте дождемся..
Глава 3
Чего хотел дождаться убийца, стало ясным через мгновение. Дверь кабинета открылась, и вошел невысокий пожилой мужчина в отменно сидящем и, наверняка, страшно дорогом костюме. За ним ввалились два типа, которые, переступив порог, замерли – точь-в-точь два волкодава, ожидающих команды.
– Константин, Алексей, я вас приветствую, – сказал мужчина мягким бархатистым голосом и снял шляпу, обнажив совершенно седую, без единого темного волоска, голову. – Профессор Силовайский, к вашим услугам. Это, как я понимаю, задержанный?
– Он же обвиняемый, – хмуро сказал Костян. – Он же уже фактически признавшийся в убийствах. Георгий Краснов, прошу любить и жаловать.
– Господа, я забираю его, – в ответ на протестующе раскрывшего рот Степаныча, из портфеля мужчины на свет появилась некая бумага. – У меня есть ордер. Ваш начальник, Николай Павлович, уже дал мне добро. Проверьте электронную почту, письмо с соответствующим распоряжением уже должно быть у вас в ящике. Мы перевозим досточтимого Георгия Георгиевича в наше отделение психологической экспертизы.
– А теперь и такое есть?
– Есть.
– Но пока вина не доказана…
– Как же не доказана? Именно доказана. Господа, вы же сами сказали – он во всем признался. Вы же признались? – профессор внимательно посмотрел на Жорика, который пожал плечами.
– Поверьте, в ваших интересах подтвердить это сразу и при свидетелях, – мягко сказал Силовайский. – Да, мы потеряем время, но в конечном итоге Георгий Георгиевич все равно попадет ко мне. А я не люблю терять время. И каждую упущенную минуту, господа, я буду вынужден записать на ваш счет.
– Он мне угрожает, – наигранно сказал Жорик оперативникам. – Ай-я-яй, не отдавайте меня ему, и все такое.
– Никоим образом, – профессор искоса посмотрел на Костяна. – Я разве угрожал?
– Вы не угрожали, Василь Василич, – басом сказал один из подручных профессора.
– Холуям слова не давали! – заметил Жорик. – Да в чем проблема, я их всех убил, хоть письменно вам дам показания, хоть песню спою, хоть станцую. В каком виде вам показания нужны?
– Любезные мои, вот как мы поступим, – Силовайский скрестил пальцы. – Я оставляю вам эту бумагу, и в ближайшее время вы получите подробнейшим образом составленное признание Георгия Георгиевича со всеми необходимыми подписями и печатями, включая аудио- и видеозапись. Дальше мои проблемы.
– А ему разве не нужен адвокат? – спросил Степаныч.
– Адвокат будет присутствовать при признании, – ответил профессор. – И я вам обещаю, что если будет нарушена хотя бы одна формальность, или же будет присутствовать хотя бы намек на возможную ошибку в отношении подозреваемого, вы его тут же получите назад.
– А я специально ошибусь! – дерзко сказал Жорик. – Мне у вас в лечебнице сидеть нет резона. Я лучше в отдельной камере всю жизнь проведу. Не отдавайте меня ему, дяденьки милиционеры!
– Позвольте, а что вам может у нас не понравиться? – удивленно сказал Силовайский. – У нас все очень цивилизованно. Удобные палаты. Кормят лучше, чем в тюрьме. Все условия для проживания, даже пожизненного.
– Может, еще и кабельное с интернетом? – издевательски спросил Костян. – У вас прямо курорт, а не психушка.
– Позвольте, – снова удивился профессор, – а кто здесь говорит о психушке? У нас специальное лечебное учреждение, в котором мы изучаем поведение таких особей, как Георгий, чтобы понять, что ими движет, и как мы можем это изменить…
– Ага, и сделать из них полноценных членов общества?
– Нет, боюсь, из таких, как он, может не получиться. Но мы можем предотвратить появление новых Георгиев Георгиевичей, внедряя результаты наших исследований в институты образования и воспитания, равно как и в медицинские учреждения. Убедительно?
– Ну, раз так, – Степаныч развел руками и подал профессору ключ от наручников. – Костян, что думаешь?
– Пусть забирают, – вздохнул тот. – Доктор, вы поосторожнее с ним. От таких, с виду тихеньких, всего можно ожидать. Особенно если учесть, сколько народу он порешил. Хотя бы оставили нам его до утра. Мы бы с ним культурно пообщались, подготовили бы.
– Позвольте с вами не согласиться, – заметил Силовайский, наблюдая за тем, как с Жорика снимают наручники. – Знаю я, как вы общаетесь с задержанными, господа. Вон как голову ему рассадили.