– Однако в каком еще народе найдешь такую готовность помочь ближнему, такое радушие, такую силу и неприхотливость. Мы, конечно, сверх меры терпеливы, но ведь именно терпением собиралась и созидалась земля Русская, величаемая в дониконову пору иными архиереями чуть ли ни Третьим Римом. Какие возводились храмы, ширились города! Так что терпение, быть может, и есть ценнейшее качество нашего народа! – подытожил старец.
– Но вместе с тем, пожалуй, и горе, – мягко возразил игумен…
Подобные беседы происходили почти каждодневно. Общность интересов все крепче связывала родственные души этих людей. И неудивительно, что вскоре Варлаам стал у настоятеля особо доверенным лицом – духовником. Почтение и симпатия князя к старцу были столь велики, что он решился открыть ему свою сокровенную тайну. Повел через потаенный ход в скрадень, где в обитых железом сундуках хранились святыни старой веры: кресты, литые из серебра кадила, схима и иконы, в их числе древний образ Святой Троицы в ризе из тонколистового золота, с тисненным орнаментом, украшенной жемчужной подвеской и самоцветными камнями. Икона та была освящена для предков князя еще Сергием Радонежским перед битвой на Куликовом поле. Благоговейно взяв ее в руки, Константин обратился к Варлааму:
– Отец, за то, что исцелил меня, благодарен безмерно, но, – тут игумен понизил голос, – чует душа моя смерть близкую. Коли и вправду Царь Небесный приберет до срока, не дай сгинуть этим святыням праведным. Сдается мне, что в нашем монастыре их уже не уберечь. Антихристовы прислужники не дремлют. Весть до меня дошла, будто подписано новое приказанье: все староверческие обители порешить, как таящие угрозу духовному единству народа. Думаю, надобно спешно готовиться к уходу на восток за бугры Уральские, за реки Сибирские, в блаженный Байкальский край. Там, по слухам, находится утраченный человечеством Рай, ибо сказано в пророчествах: «с востока совершится Второе пришествие Господа Исуса Христа на землю». На той окраине немало уже нашего брата осело. Лишь в тамошней глуши и возможно уберечь реликвии древние, многоценные и сохранить чистоту нашей веры в первородном состоянии до явления славного Христа Спасителя…
В монастыре у нас разный люд, но в ком я уверен, так это в Федоре и его сыне Маркеле. Доподлинно знаю, что отец Федор семь попов к нам привел. Не убоялся он ни закона «О наказаниях», ни ссылки в Сибирь, ни каторжных работ. Ежели что, он меня заменит, а Маркел с людьми особо верными и стойкими в Сибирь пусть отправляется… Да и на Никодима твоего, я думаю, положиться можно. А дабы не угас огонь веры нашей, надобно обосноваться и жить им там не по монастырскому уставу, а по мирскому – семьями, но в жены чтобы брали девиц из единоверцев. Коли удастся той общине первородную чистоту православия и ее святыни бесценные сохранить, то, может статься, в ней и явится в свой срок на землю Христос Спаситель. То будет славный день всеобщего воскресения и освобождения от рабства тления.
Прошла неделя. После полнощной службы, когда иноки читают в своих кельях по несколько сот молитв и творят неустанно поклоны, Варлаам, проживавший в боковушке подле покоев настоятеля, был разбужен невнятными, но требовательными голосами. Почуяв неладное, старец бросился к выходу, но дверь не отворялась. Он принялся стучать и звать на помощь. Наконец на шум прибежали монахи. Они с удивлением обнаружили, что дверь в келью Варлаама подперта снаружи колом. Еще больше они изумились, когда освобожденный старец, ни слова не говоря, бросился прямо в покои игумена. Зайдя следом, монахи при свете свечей увидели преподобного Константина бездыханно лежащим на полу, залитом кровью. Рядом валялся топор. Ящики в столах выдвинуты, повсюду в беспорядке разбросаны вещи, бумаги.
У старца перехватило дыхание. Мелко крестясь, упал он на колени подле убиенного и зарыдал:
– Господи, прости меня, грешного! Не уберег богомудрейшего человека, а ведь он ведал, предупреждал!.. Господи, образумь извергов, сгубивших его, муками вечными в геенне огненной!..
Панихида по усопшему длилась сутки. Положив семипоклонный начал и отпев «вечную память», погребли отца Константина в одном ряду с могилами предшествующих настоятелей монастыря. На надгробном камне высекли:
«Раб Божий Константин.
Он жил во славу Божию.
Кто добром помянет – того Бог не забудет».
Душегубов князя, скрытно проникших в монастырь, так и не изловили. Обнаружили только веревку, свисавшую с монастырской стены наружу, в сторону глухого леса.
На следующий после погребения день Варлаам призвал Никодима. Долго вглядывался он в очи воспитанника и, подчеркивая важность момента, положил руку на его плечо.
– Сын мой, место здешнее, прежде крепкое, теперича раскрыто. Того и гляди царевы прислужники заявятся. А в монастырских тайниках хранятся многие реликвии, и в их числе святыня старой веры – икона Святой Троицы древлего письма. Не сохранить нам их здесь. Выведают, сожгут либо разграбят. И веру нашу в чистоте здесь уж не сберечь. Обложили кругом антихристы. Одно спасение – вывезти святыни в безлюдный Забайкальский край, почитателям истинного благочестия давно полюбившийся. Так великомученик Константин перед страшной своей кончиной завещал. Готов ли ты, чадо мое, сообща с сотоварищами исполнить дело сие многотрудное, аль не зрел еще? – Варлаам испытующе всматривался в лицо ученика.
За годы, прожитые у старца, Никодим сильно переменился. От прежнего худощавого отрока сохранился лишь вихрастый чуб. Был он теперь высок ростом и широк в плечах. Но выделяли юношу не столько эти внешние достоинства, сколько внутренняя духовная сила, исходившая от него.
Юноша в глубочайшем волнении встал перед старцем на колени, горячо поцеловал его руку:
– Отец, твоя воля – святая воля. Не посрамлю. Все исполню в точности, как велишь. Реликвии бесценные, с Божьей помощью, до места с сотоварищами доставим. Сбережем, живота не жалея.
Произнеся это, он взял в руки богато украшенную книгу Ветхого Завета в бархатном переплете с золотыми тиснеными наугольниками и прочными пергаментными страницами из тонко выделанной телячьей кожи и, в свидетельство крепости клятвы, приложился к ней губами.
Из красного угла на сие действо внимательно и строго взирал лик Христа.
Тронутый Варлаам, довольный, что не ошибся в воспитаннике, продолжил:
– Скоро ляжет снег, и посему, так мыслю, пускаться в дорогу нынче вам не резон. Отправитесь весной. А покуда я устав составлю, людей верных подберем. Дорога трудная, молодым только под силу. Так что из твоих сверстников команду подберем. Наставником[10] вам преподобный Константин определил Маркела. Хотел бы я, чтоб он тебе заместо старшего брата стал. Там, в глуши байкальского края, обоснуйтесь, живите праведно, в согласии промеж собой. Древние святыни оберегайте пуще жизни. Уверен, придет время – востребуются они Христу Спасителю для воскрешения первородного православия на обширных пределах государства Российского. Уничтожит Он тогда власть над народами антихриста и ввергнет в вечный огонь диавола и демонов… Во всех нуждах и тяготах обращайся с молитвою к единственному подателю и помощнику – Великому Творцу Господу нашему.
Всю зиму продолжалась скрытная подготовка к нелегкой, дальней дороге. Варлаам тягучими студеными вечерами писал для новой общины устав, надиктовывал воспитаннику составы травяных сборов от возможных хворей, раскрывал известные ему секреты целительства; рассказывал в подробностях историю своей жизни. Никодим, обладающий редкостной памятью, впоследствии, через много лет, подробно воспроизвел все услышанное и частью записанное в своих рукописях-наставлениях.