Обследовав всю квартиру, я закрыл дверь на все замки, и лишь после этого взглянул на часы. Время было 15:30.
Я включил телевизор и стал ждать родителей. Они пришли как обычно. Вечером, как бы невзначай, я поинтересовался не приходили ли они в обед домой. Они категорично ответили, что не приходили.
Так куда же я попал, когда в первый раз пришёл из школы? По невнимательности вошёл в другой подъезд? И почему я пришёл домой на два часа позже, чем должен был прийти?
Но, больше всего меня волнует вопрос: что было бы, если бы я тогда открыл дверь…?
Запах гниения
Я довольно неплохо помню своё детство. Оно не было радостным, и его никак нельзя назвать счастливым. Рос я хилым, болезненным. У меня было отставание в развитии. До четырёх с половиной лет я не разговаривал, лишь произносил непонятные звуки. Самое яркое воспоминание моего детства, до сих пор вызывает у меня мурашки по телу и липкое ощущение страха, как обычно бывает, когда человек встречается с тем, чего он не может объяснить.
Моя мать растила меня одна, и целыми днями работала, оставляя меня с бабушкой. По её словам, в то время она уехала в другой город и приглядывала за мной, конечно же, бабуля. Она была уже довольно пожилая и с трудом ходила. Я помню её доброе морщинистое лицо и уже блеклые голубые глаза. Бабушка носила смешные платки в горох и платья в цветочек. Пахло от неё всегда чем-то вроде парного молока или свежего хлеба. Я любил залезать к ней на колени и слушать её приглушённый, но всё равно приятный голос.
В тот день бабуля ушла в магазин и оставила меня ненадолго смотреть телевизор. Хотя, она и не была его сторонницей, видимо, посчитала, что он должен меня отвлечь. Помню, что её долго не было, и мне стало очень страшно. Ведь я, как и все маленькие дети, очень боялся, когда взрослые задерживались.
Когда я уже начал хныкать, бабуля вернулась. Но без каких-либо покупок. Хоть ей и было тяжело ходить, она никогда не показывала виду. Когда же она вернулась, было заметно, что ей очень больно. На её глазах были слёзы. И я сам заплакал, но она стала меня успокаивать, и, в конце концов, я уснул.
В следующие дни я стал замечать странности. Но в том возрасте, конечно же, не связывал их между собой. Я просто отмечал, что что-то изменилось в поведении бабушки. Она практически не разговаривала со мной. Лицо её было злое, искажённое, а ещё от неё стало странно пахнуть. Сладко так, но, между тем, жутко неприятно. Она исправно варила мне кашу, укладывала спать, но когда я хотел залезть к ней на колени, то был отруган. Я помню, что тогда долго плакал от обиды.
Запах от неё усиливался. И даже сейчас содрогаясь, насколько отвратительным был этот аромат. Помню, что бабушка, с трудом вытягивая слова и при этом, жутко кашляя, разговаривала с матерью по телефону и говорила, что всё будет хорошо. А как-то утром я проснулся и понял, что бабушки нет…
Я ходил по дому, искал её, долго плакал. У меня началась настоящая истерика. Тогда впервые я заговорил, и первым моим словом было «бабушка».
Соседка, услышав мой визг, настойчиво трезвонила в дверь, и, узнав в порядке ли всё, видимо, она тогда и позвонила моей матери. Через несколько часов приехала мама, и на её лице я видел растерянность и непонимание.
Мама оставила меня у соседки, и её долго не было. Лишь к вечеру она вернулась и очень долго рыдала. Потом ходила печальная, и одевалась только в чёрное.
Больше я свою бабушку не видел.
Но, когда вырос, я узнал, что на самом деле тогда произошло.
В тот день, когда бабушка пошла в магазин, в одной из тёмных подворотен на неё напала стая собак. Одичавшие шавки загрызли её, и затащили за мусорные баки. Именно в тот день, когда мать вернулась, мусорные баки вывозили, и обнаружили полусгнившее тело моей бабули. Тогда стояла ужасная жара.
Моя мама утверждала, что сама оказалась в полном шоке, осознав, что когда разговаривала по телефону с бабушкой, та была уже мертва.
После этого мать долго ходила в церковь, часто брала меня с собой. Мы ставили много свечей за её упокой, даже приглашали батюшку освятить нашу квартиру.
Я не знаю, как объяснить всё произошедшее, но уверен, что бабушка всегда меня любила. Лишь этот ужасный приторный запах гниения человеческого тела до сих пор не оставляет меня в покое…
Ужасы подъездов
Я не знаю, кто это был. Даже понятия не имею, был ли это человек. Я знаю одно – он действительно есть! И встреча с ним самое страшное, что может случиться с тобой.
Однажды я сломал себе ногу. Вот просто тупо по синьке выделывался, и упал, примерно, с уровня третьего-четвёртого этажа, при этом сломав себе пятку. Наверное, самый глупый прелом из несерьёзных. Врачи определили мне сидеть в гипсе три месяца. Что ж, судьба такая… Сидя дома, ничем не занимаясь, быстро сбился с режима, и ложился спать, когда взбредёт в голову.
И как-то мартовской ночью, было полчетвёртого – я точно это запомнил – решил я на костылях прогуляться в подъезд покурить. Надо сказать, что мой дом – обычная девятиэтажка в спальном районе. И уже давно нет дураков, которые ставят в подъездах лампочки, всё равно соседи свиснут. И из-за этого по ночам в нашем подъезде темно, причём так, что двери напротив не видно.
В общем, вышел я. Прошёл общий коридор, и оказался на лестничной площадке. Поставил костыли к стенке, а сам упёрся спиной в дверь. И когда я прикуривал сигарету, краем глаза, на лестнице ведущей вверх, заметил силуэт. Он явно принадлежал мужчине, и что-то в нём было не так. Я, в принципе, никогда трусом не был, во всякую чушь особо не верил, поэтому решил, что просто какой-то пьяненький мужик возвращается домой.
– Да чёрт с ним! Пусть валит! – успокаиваясь, подумал я про себя.
Стою. Проходит секунд десять, в темноте никаких шагов не слышно, а света от уголька сигареты недостаточно, чтобы его толком разглядеть. Ну, и я решил зажечь спичку…
Смотрю… до сих пор стоит. Причём, не лицом ко мне, а спиной, и одна нога на верхней ступени. В такой позе, будто он поднимается и, услышав меня, замер в полушаге.
Вот тогда-то и посыпались первые кирпичи.
Но виду я не подал, решил просто наорать на него. Почему-то я до сих пор считал, что это просто алкаш, и на тот факт, что он стоит уже полминуты, хотя и в неудобной позе, я внимания не обратил.
– Какого чёрта ты тут встал? – крикнул я ему и пригляделся внимательнее.
И в этот момент это существо повернулось ко мне лицом… Я замер… Я ничем не мог пошевелить, я даже дышать перестал. И всё это из-за его лица. Оно было страшным. Чёрные глаза, бледная кожа, вместо носа и губ были только очертания, будто их просто дорисовали, причём, такой неумелой рукой…
Спичка погасла, и легче мне от этого не стало. Его лицо в кромешной темноте я видел чётко как днём. Ничего толком не видно, ни его фигуры, ни лестницы, ни лифта, только каждая мелкая деталь его ужасной рожи…
Вывела меня из ступора обожжённая сигаретой рука. Но я всё ещё боялся пошевелиться. Стоял и понимал, что если дёрнусь, то случится что-то очень плохое.
Тут он повернулся ко мне всем телом и, естественно, я не выдержал. Без костылей, с загипсованной ногой, я за секунду допрыгал на одной ноге до своей квартиры и, захлопнув за собой дверь, вжался в самым дальний угол коридорчика. Так и сидел я, если не соврать, минут двадцать. Потихоньку ужас откатил. Я отдышался, посмотрел на трясущиеся руки, вспомнив, что так и не покурил, достал сигарету.
Подыми́в, и полностью успокоившись, подумал, как же я нелепо выгляжу. Здоровый парень вжался в угол как котёнок… да и вообще, пережитый момент я уже, почти что, полностью списал на расшатанное воображение из-за двухмесячного одиночества, в душе посмеялся над собой.
Тут вспомнились костыли, которые остались стоять на лестничной площадке. Подскочил к двери, уже решил её открыть, и тут меня что-то остановило. Думаю, чем чёрт не шутит, гляну-ка я в глазок…