Проверка
«― Я уже долгие годы ищу систему, которая позволит человеку стать чем-то большим, как-то раскрыть свой потенциал. Я слышал, у вас есть такая информация. ― проговорил я в быстром темпе.
― Такая система, если бы она существовала, ― вкрадчиво сказал Монах. ― в любом случае подойдет не каждому. Слабость современного человека не в отсутствии знаний, а в неспособности четко им следовать.
― А если первым этапом этой системы сделать становление воли. Чтобы человек мог работать над собой, не бросая это на полпути. ― неожиданно для себя подметил я.
― Первый этап, по-моему мнению, это делать только то, что действительно хочешь. А если вы хотите постоянно развиваться, тогда и возникнет устойчивость.
― Получается нужно сильно хотеть саморазвития, чтобы система работала? ― спросил я и бросил кроткий взгляд прямо в глаза нашему гостю.
― К сожалению, нельзя просто взять и захотеть. Вопрос стоит так: сложилась ли жизнь человека таким образом, чтобы зародить в нем негасимое желание развиваться? ― сказал Монах и откинулся на спинку стула.
― То есть ничего нельзя сделать? Изначально кто-то подходит, кто-то не подходит. ― спросил я и ощутил, что мой интерес к разговору начинает угасать.
― Сделать, конечно, можно. ― с полуулыбкой сказал Монах. ― Но зачем? Обычно страдания ― слегка повысив голос, проговорил он ― толкают человека к развитию. Он начинает заниматься разными медитациями, практиками. Но стоит этим страданиям уйти, как он забывает о внутренней работе. Почти сразу возвращается к привычному образу жизни. Работа из страданий, не благодарная работа. Гораздо лучше работать из интереса, любви к познанию. Для этого случайный человек не подходит. Поймите, большинству это просто не нужно. И это их право. Жить так, как живут. Почему вы сами так стремитесь узнать о такой системе? Именно о системе, которая подойдет каждому, не только вам? ― с заинтересованностью спросил Монах.
В кафе закончилась красивая мелодия, которая играла последние минут десять и ненадолго установилась относительная тишина, прерываемая покашливаниями и сонными, пьяными разговорами посетителей. Я оглянулся, людей осталось совсем мало. Близилась ночь.
― Я хочу помочь людям. ― сразу выпалил я, не подумав. ― Посмотрите, мир катится не понятно куда. Люди тупеют день ото дня. Книги, фильмы, музыка уже без души. Культура и совесть исчезает. Мир помешан только на вещах и внешнем виде. Люди уже ничего не чувствуют. Ходят по магазинам с пустыми как у рыбы глазами. Что-то надо с этим делать.
― Мне кажется, ничего мы с этим не сделаем. ― опасливо вступил в разговор Петр Иванович. ― Как есть, так есть. Надо просто это принять. Бороться ― нет смысла. Я так считаю. ― проговорил он, волнуясь.
Монах помолчал некоторое время и спокойно сказал:
― Когда человек рассуждает о помощи другим, Алексей. ― говорил он, смотря на меня. ― За этим кроется зачастую и своя выгода.
Замечание Монаха выбило меня из колеи.
«Я открываю ему самое сокровенное, говорю без масок. Он же везде видит эгоизм. Не такой уж он и мастер, этот монах, как распалялся Петр Иванович. Просто еще один надменный просветленец.» ― подумал я, пытаясь внешне не подать виду.
― Так есть такая система, которая поможет хотя бы человеку, который имеет это ваше сильное желание ― развиваться? ― спросил я раздраженным тоном.
― Есть, есть. И не одна. ― добродушно ответил Монах.
― Как можно о ней узнать. Хотя бы об одной? ― прямо спросил я.
― Вам достаточно только узнать? Теорию? ― спросил он с внимательным взглядом.
― Мне достаточно знать, как выполнять практики. Какие-нибудь медитации. С остальным как-нибудь разберусь. ― твердо ответил я. ― И поверьте, у меня есть это «неугасимое желание», как вы выразились. Уже не год этим занимаюсь.
― Хорошо. ― с выдохом ответил Монах. ― Я расскажу вам о практиках, но с одним условием. Ответьте мне честно, зачем вам это?
После этой фразы со мной произошло нечто весьма странное. Сердце забилось сильнее, а дыхание стало поверхностным и прерывистым. Мои руки задрожали и я не желая это демонстрировать, спрятал их под стол.
«Видимо проявление страха, ― догадался я. ― Боюсь ответить неправильно и потерять возможность узнать о системе Монаха.»
Я абсолютно не понимал чем вызвана такая реакция, он совершенно не произвел на меня впечатления. Обычный зануда, коих сейчас не мало. Почему же я так боюсь потерять эту возможность?
― Наверное, интуиция. ― неожиданно произнес он.
Мое замешательство усилилось до предела. «Как он узнал, о чем я думаю? Видимо не так прост, как сперва показалось.» ― сложилось у меня в уме.
Я сбивчивым, ошеломленным голосом спросил:
― Как вы узнали, о чем я думаю?
― Здесь нет никакой мистики. ― с улыбкой ответил он. ― Весь наш разговор вы не проявляли особого энтузиазма. Но после того, как я поставил вам условие, все изменилось. Глаза забегали, руки вы убрали под стол, чтобы не показывать, как они трясутся. О чем это могло свидетельствовать? ― он сделал паузу буквально на мгновение и заговорил вновь. ― Только о том, что вам внезапно эта беседа стала очень важна. Вы медлили с ответом. Глаза продолжали смотреть то на потолок, то вниз. Вы обдумывали свою чрезмерную реакцию и задавались вопросом, почему она возникла. Почему сейчас для вас это так важно? ― задал он вопрос сам себе. ― Я предполагаю, что это может быть интуиция.
Его рассуждения, скажу искренне, поразили меня. Несмотря на то, что я и сам часто проворачивал подобное, заслуживая восхищение знакомых. Глаза человека многое могли сказать и о его мыслях, и о чувствах. Я помню одно время, специально подмечал за собой направление взгляда в различных ситуациях. Например, переживая грусть, мои глаза все чаще стремились смотреть вниз или вниз вправо. Если же я внимательно прислушивался, глаза теряли фокусировку и глядели куда-то вдаль. Но гораздо более важным было не направление взгляда, а его динамика, ритм. Наблюдая за собой в течение нескольких лет, я запоминал специфические движения глаз и тела, мимику, позы, которые может занимать человек в разных эмоциональных состояниях. Таким образом мне не раз удавалось понимать, что скрыто за внешней игрой собеседника.
Монах, судя по моим наблюдениям, сегодня весь вечер находился в абсолютно нейтральном состоянии. Он не давал почти никакой информации о своих намерениях, мыслях и эмоциях.
От раздумий меня отвлекла тяжелая, резкая музыка Баха, которая с напором ворвалась в зал и пропитала его гнетущей, напряженной атмосферой. «Странный репертуар у этого второсортного кафе. На кого они хотят произвести впечатление?» ― с внутренней усмешкой подумал я.
Тем временем мой ответ все затягивался и неловкую паузу решил заполнить Петр Иванович.
Он будто извиняясь, заговорил о вопросе Монаха:
– Честно ― не всегда и ответишь. Ведь как бывает. ― затараторил он. ― Человек и сам не знает, что для него правда, а что нет. Я так считаю.
Монах на это ничего не ответил, но одобрительно закивал головой. Затем посмотрел мне в глаза, выдержав идеальное время, чтобы не вызвать у меня дискомфорта, но и не отвести взгляд слишком быстро.
― Я хочу стать сильным. Хочу контролировать свою жизнь и не чувствовать себя песчинкой в пустыне. ― наконец признался я. ― Давно я надеюсь, что мир не только то, что мы видим изо дня в день. Что есть что-то еще. Скрытое от нас. Можно сказать, я с детства ищу чудеса.
― Спасибо. Это честный ответ. ― добро сказал Монах. ― Я как и обещал, готов поделиться с вами теоретической информацией. Но боюсь, это не то, что вы ищите. В системах, о которых я знаю, практик почти нет. Главное в них ― понимание и выдержка. А с помощью одной лишь теории этого понимания добиться невозможно.
― Дайте мне хотя бы одну, первую практику. Я попробую. ― просяще проговорил я.