– И что, ничего нельзя сделать?
Зубаха медленно выпила ещё пару глотков напитка, прикрыв глаза от удовольствия.
– Совсем ничего, да?
Знахарка поморщилась от досады, что ей помешали спокойно насладиться ароматным травяным отваром. Внучка всегда была не в меру любопытна – с самого рождения, и вот с этим сделать что-либо точно нельзя. Неуёмное любопытство – один из главных пороков любой ведьмы. Зубаха снова открыла глаза:
– Сделать всегда можно что-то, окромя случаев, когда человек помер уже – тут уж даже если можно что сделать, лучше не делать… Да только Остроглазки жадные больно. Знают – коли сами виноваты, платить за помощь придётся, так и попробовали сначала лечить своими-то силами…
– И что? – Ведана поставила в печь новую партию пирогов с ягодами.
– Что-что, ещё хуже сделали, конечно, – проворчала бабка и тут же вздохнула. – Как обычно. Чай, не простуду лечили, могли и догадаться, что не справятся… Железо-то я сняла и запястье девке перевязала красной шерстью…
– А травы?
– И травы, знамо дело. Полынь да крапива. И соком свежим смазала, и припарку сделала, и отвар приготовила. Да только не поможет это! Плохо там дело, очень плохо. Придётся девке ещё наузу носить с кровью дракона… Денька три, чтобы вдруг хуже не сделалось. Вот завтра же приготовлю и отнесу. Коли поможет, так потом сама мёдом да капустой долечится, да трав ещё ей передам. А не поможет, надо будет ещё что-то придумывать, только сложно это будет…
– А ты думаешь, поможет?
– А то как же! Кровь дракона сильна, всякую заразу убивает… А ты что выспрашиваешь всё? Чай, надумала сама знахарством заняться?
Ведана покраснела. До сих пор она не задумывалась о такой возможности. Но и грозы она раньше не вызывала, а вот сегодня ей это удалось…
– Тут и раздумывать нечего, – отрезала бабка. – Без тебя умельцев хватает!
Ведана вздохнула и в который раз стерпела то, что самые близкие люди не дают ей возможности заниматься тем, что могло бы стать делом всей её жизни.
***
В Чистом Поле, как и в Тихом Омуте, бушевала нежданная гроза. Люди в спешке загоняли скот в хлев и закрывали все ставни.
Обед был почти готов. Ветрана поправила светлые волосы, выбившиеся из-под платка, и в сотый раз подошла к окну. Где опять бегают эти сорванцы? Были бы близко – мигом прибежали бы, как только началась гроза. Промокнут ведь с ног до головы! Не простудились бы только… А может, надо пойти их поискать? Был бы муж дома, а то ушёл с мужиками на охоту, и до завтра уже не вернётся… Хоть бы поохотился удачно, а то придёт, вон, голодный да уставший, и тоже наверно промокший до нитки.
Размышления женщины прервали двое светловолосых детишек, мальчик и девочка, вбежавшие в дом. Промокшие до последней нитки, дети одновременно затараторили, перебивая друг друга:
– Ой, мамочка, гроза-то какая!
– И как сразу началась, вот прямо так сразу! Как бабахнет, как сверкнёт!
– Не было её, не было, а тут раз!
– Где были-то, признавайтесь! – Ветрана постаралась, чтобы её голос прозвучал достаточно строго, но махнула рукой. – Хотя потом расскажете. Ну-ка быстро переодевайтесь в сухое, мойте руки – и за стол!
Дети были голодны, но, видно, пережили немало ярких впечатлений, потому что, и уплетая кашу за обе щёки, не переставали говорить. Девочка выглядела испуганной.
– Мам, а правда, что, если гроза так быстро началась, то это ведьма разозлилась, да? Мирина бабушка говорит, что ведьмы такое могут.
Женщина молчала. Она никогда не говорила со своими детьми ни о ведьмах, ни о нечистой силе, и ей не нравилось, что чья-то бабушка позволяет себе такое. Надо будет поговорить с ней, чтобы не пугала детей зазря.
– Яра, почему ты спрашиваешь?
Мальчик был не так напуган, как сестра, но тоже явно чувствовал себя виноватым и заговорил, не глядя матери в глаза.
– Просто это мы наверно виноваты… Ну не обязательно мы, но может быть, что и мы тоже… Понимаешь, мы с ребятами наверно ведьму разозлили немножко. Мы играли себе в поле, и нам было скучненько, а она шла мимо и несла воду из ручья. Таким, знаешь, смешным коромыслом. Ну, мы увидели её и потом побежали за ней… и… и…, – ребёнок тянул время, думая, стоит ли говорить всё.
Мать выжидающе смотрела на него. Он вздохнул и продолжил:
– Ну и камни побросали немножко – небольшие совсем, и в неё немножечко попали… А вообще-то мы с Ярой рядом постояли только, а бросали братья Остроглазки и потом ещё Миря чуть-чуть совсем… И Ярик тоже немножко…
– Понятно. Опять всей гурьбой шкодничали, а виноваты все, кроме вас. Ну ладно, Яра маленькая ещё, но у тебя, Дань, голова-то была на плечах?
– А чего? Мы же ничего…
– Наказаны. Оба, – коротко сказала Ветрана. – Никаких пирогов с клубникой. И на речку завтра никто не пойдёт – будете помогать коров пасти. Да вот ещё возьму и извиняться заставлю.
Яра забилась в угол и мелко задрожала, её неугомонный брат попытался обжаловать мамино решение:
– Но мы же правда не виноваты, ну мам! И перед кем нам извиняться – перед этой невсамделишной, что ли? Перед этой недоведьмой?
– Это кого ты недоведьмой называешь?
– Ну эту…, – пробормотал мальчишка, снова опустив голову. – Веданту. Или Бедану. Или как там её…
– Ведану, – выдохнула Ветрана. – Конечно, Ведану, кого же ещё. Постыдились бы, девка сиротой выросла. И тихая – сдачи не дала, небось…
Девочка всхлипнула:
– Да она спокойно шла себе и молчала. Может ей вообще больно не было. Ведьмам бывает больно?
– Это неважно, больно ей было или нет. И неважно даже, ведьма она или нет. Вы хоть понимаете, что нельзя бросать камни в человека?
Мальчик поднял голову:
– А во врага?
– Ведана не враг.
– А кто? – взвился Даня. – Она же грозилась превратить нас в мерзких скользких жаб! Это что же, по-дружески, получается?
– Хватит со мной спорить. Я всё сказала.
– Ну мам, ну можно не извиняться? – хором заголосили дети.
– Если к завтрашнему утру гроза прекратится, то можно, – задумчиво сказала Ветрана, задёргивая окно тёмно-синими шторами, расшитыми золотыми звёздами. – Но это будет в последний раз.
***
Дождь не прекращался несколько дней. То немного стихая, то снова усиливаясь, он ни на минуту не останавливался. В какой-то час дождь снова притих, однако ночь всё равно выдалась беспокойная. Дул сильный ветер, и при каждом его порыве тонкие длинные ветки стоявшей под окном берёзы стучали в окно.
Ведана долго ворочалась с боку на бок и не могла сомкнуть глаз. После очередной неудавшейся попытки заснуть она села на кровати и открыла глаза. Прямо перед ней на кровати сидела Золотишка и смотрела так внимательно, что девушке показалось, будто она и заснуть не могла из-за этого пристального взгляда кошачьих жёлтых глаз.
Не успев отругать кошку, Ведана услышала странные шорохи, и решила, раз ей всё равно не спится, пойти на кухню и выпить немного молока, а заодно и посмотреть, откуда раздаются непонятные звуки.
На цыпочках, стараясь не шуметь, девушка встала и осторожно пошла по длинному коридору, но время от времени какая-нибудь доска всё же издавала громкий скрип, и после каждого скрипа Ведана останавливалась с замирающим сердцем и прислушивалась. Когда она была уже в горнице и выглянула в сени, сквозь шелест листвы со двора донёсся приглушаемый ветром шёпот.
Входная дверь была приоткрыта, и теперь девушка без труда могла видеть происходящее. На мгновение ветер разогнал плотные тучи, и выглянувшая из-за них бледная круглая луна осветила всё вокруг. Ведана увидела стоявшего на коленях у пня посреди двора своего деда, одетого только в длинную рубаху. Едва показалась луна, Древослав поднялся, резко выпрямился, и легко, словно он и не старик вовсе, перекувыркнулся через пень.
Пока изумлённая Ведана стояла, раздумывая, не снится ли ей это, тучи снова закрыли собой луну и во дворе ненадолго потемнело, а когда вновь стало светло, Древослава во дворе уже не было. Девушка осмотрелась по сторонам, напряжённо вглядываясь в темноту, и ей показалось, что она увидела огромного волка, убегающего в сторону леса. В середине пня в лунном свете слегка поблёскивал воткнутый в пень один из атамов Древослава, с которыми он не расставался никогда.