Итак, накануне часа Х сержанты собрали нас в классе на цикле (учебный корпус), уверенные, что мы таки обрели необходимое количество знаний для испытания «на профпригодность» (уверенность командиров мы, естественно, разделяли, и были в этом единодушны). Я тоже убеждал себя, что знания у меня есть, только не помню, где они. «Отцы» – сержанты поставили нам единственно выполнимую задачу в данной ситуации – тянуть всем руки, видимо, с целью дезориентировать проверяющего. И так как Вичкасов выглядел как всегда, ему было поручено прятаться за спинами товарищей, дабы не позорить своим внешним видом взвод. Инструктаж бойца превалировал грубой армейской лексикой с элементами нецензурной брани, упоминаниями его родственников, как виновников появления на свет божий эдакой «оказии», жуткими пророчествами в его дальнейшей службе (в подробностях), которые обязательно наступят, если Вичкасов будет обнаружен неприятелем – инспектирующим офицером. Короче, у курсанта было особое задание.
Проверка знаний началась. «Встать, смирно!» – подал команду зам. ком. взвода старший сержант Подгурский. Взвод встал. Голос командира взвода капитана Дорохова вывел из оцепенения: «Вольно, садись». Взвод сел. Проверяющий майор был румян и весел. Создавалось такое впечатление, что одна его часть находилась где-то в нирване, и поэтому настроен он был на продолжение получения удовольствия, но никак не на интеллектуальное общение с целым взводом желающих выложить «кладь» знаний бойцов, полученных за неполных пять месяцев.
Возможно, по этой причине, почти в дрёме, не желая оценивать эти самые знания в индивидуальном порядке, он предложил выбрать одного бойца и по его ответам оценить весь взвод. Право выбора испытуемого оставил за собой. Предложение не могло не порадовать экзаменуемый взвод и переложить груз ответственности на волю случая. Получив единодушное одобрение, майор как «умудрённый орёл» стал высматривать потенциальную жертву. От его зоркого взора Вичкасов не мог скрыться, как ни старался. Майор указал пальцем на место, где скрывался Вичкасов и произнёс:
– Ну—ка, Вы!
Вичкасов и так не смотрел судьбе в глаза, а после услышанной фразы ему хотелось стать ещё меньше. Он медленно стал сползать под стол.
Майор с нескрываемой иронией в голосе, предвкушая быструю расправу:
– Боец, я к Вам обращаюсь.
Вичкасов виновато:
– Я, я?
– Вы, вы, к доске!
Вичкасов понял всю безысходность положения и как жертвенный кролик, частично потерявший подвижность, побрёл к ожидающему завтрак удаву.
К общему изумлению, вопросы майора он щёлкал, как земляные орешки, что всё больше возвращало к жизни проверяющего. Создавалось такое впечатление, что Вичкасов попал в родную стихию, а майор просто «попал». Ситуация выходила из-под контроля проверяющего, Вичкасов говорил на непонятном для нас языке, апеллировал странными терминами, ссылался на уважаемых людей, как на близких знакомых: Эйнштейна и др.
Уже не скрывая раздражения, майор предложил Вичкасову ответить на вопрос, который выходил за рамки нашей программы. Вичкасов выглядел флегматично и, без особой радости согласился. Видимо, полагая, что обещанная сержантами страшная кара за то, что он так легко был обнаружен «неприятелем», настигнет его сразу после выступления, а поэтому руководствовался исключительно инстинктом самосохранения и просто тянул время.
Майор нарисовал мелом на доске чудовищную формулу и передал мел Вичкасову, который продолжил рисовать странное сочетание латиницы с цифрами, озвучивая это пугающими комментариями. Теперь уже майор выглядел как затравленный кролик.
В итоге майор выдавил из себя, что в его практике это первый случай подготовки специалистов на таком высоком уровне. Но отлично так и не поставил.
Зато бойцу Вичкасову после описанного случая служилось намного проще.
Якут
Восточная Германия (DDR), Военный полигон группы Советских войск 1984 год июнь, первая половина дня
Со мной в одном взводе проходил службу Иудин Василий – представитель якутского народа… В войска попал по призыву из Московского института – там не было военной кафедры.
В принципе, он ничем не отличался от общей массы сослуживцев. Хорошо владел русским языком, мог общаться на любые темы. Однако, ещё в «учебке» удивлял своим рвением к фанатичному исполнению команд или поручений командиров. Чем выше звание командира, тем больше он старался угодить.
На строевой подготовке на плацу, когда сержант уставал орать «тянем ножку и т.д.», то оставлял за себя Иудина. А сам, присев рядом с плацем, наблюдал. Легче не становилось. Василий, как раненный в задницу, так старался, что орал ещё громче сержанта, выделяя фамилии нерадивых. «Тянем ножку! Я, сказал! Раз!.., Раз!.. Раз.., два три.. Будем ходить, бойцы, пока не научимся!», – на весь плац раздавался командирский голос Иудина.
Возвращаясь в казарму, Василий снова становился как все, рядовым бойцом 4 взвода. И так до следующего случая.
Итак, июнь, 1984 год, группа Советских войск в Германии, взвод в составе батальона находился на учениях. Разместились в лесополосе, в палатках, которые установили в вырытых капонирах. Примерно в ста метрах от опушки рощи, где был основной лагерь нашего подразделения, стояло шесть заброшенных бетонных боксов для техники. В боксы спрятали часть техники роты, «затянули» всё маскировочной сеткой и выставили караул.
Где-то рядом размещался полевой госпиталь.
Время было около 10 часов 30 минут. На посту у тех самых боксов службу нёс Василий Иудин, когда к нему подошёл командир нашего взвода старший лейтенант Паршутин.
Паршутин:
– Как дела, боец?
Иудин вытянулся, как струна:
– Всё хорошо, товарищ старший лейтенант.
Паршутин:
– Слушай меня внимательно. Ты, Иудин, как никто, должен заботиться о здоровье своего командира. Я сейчас поднимусь на крышу и буду загорать. А ты контролируй, чтобы каждые 30 минут я переворачивался, чтобы не «сгореть». Задача понятна?
– Так точно! – отрапортовал Василий.
Паршутин:
– Да, ещё. Если придёт девушка из медсанбата, меня спросит, скажи, что я на крыше, пусть поднимается. Всё понятно?
– Так точно! – преданно ответил Иудин.
К боксам была прислонена массивная деревянная лестница, по которой Паршутин легко взобрался на это строение.
Иудин засек время.
Буквально минут так через 7—8 подошла девушка.
– Стой! Граница поста! – прокричал Василий.
Девушка:
– Я ищу старшего лейтенанта Паршутина.
Иудин:
– Проходите, он Вас ждёт на крыше, – и указал на стоящую лестницу. Девушка по этой же лестнице взобралась на крышу бетонного строения.
Прошло ещё 20 минут. И с крыши стали доноситься женские стоны.
Однако, служба есть служба. Наступило контрольное время информировать командира о смене положения его тела. Эту команду никто не отменял.
Василий, преисполненный долгом выполнить «ответственное» задание офицера, поднялся по лестнице до крыши так, что его было видно до пояса. В смысле от военной каски до ремня на поясе. Перед ним открылась следующая картина. Офицер в позе миссионера, т.е. сверху, занимается сексом с девушкой. Иудин руководствуясь чувством заботы или ещё чем, громко отрапортовал:
– Товарищ старший лейтенант, Вам пора перевернуться.
– Чтооо??!…, – громко и одновременно протяжно, как бы возмущаясь, сказал офицер.
Василий не понял, как реагировать на неуставную лексику. Может командир забыл…
– Вам теперь надо лечь вниз, на спину. Перевернуться, однако! – с нежностью и заботой в голосе сказал Василий.
Паршутин уже более понятными для бойца словами прошипел:
– Пошёл отсюда ……
Как ни в чем не бывало, Иудин отправился продолжать охранять рубежи поста.