Дмитрий уже представлял дальние перспективы этого происшествия. Забегая в своё будущее примерно лет на 10, Дима размышлял так. Встречается наша группа, все спрашивают, а кто не приехал? И кто- то из толпы собравшихся: «Дроздова нет!»
– А кто это? Не помню такого».
– Да это тот, который обделался на первом курсе!
– А, засранец. Да, был такой.
И все сразу вспоминают.
– А где сейчас серун и почему не приехал?!
Потом и жене передадут: «Муж у тебя совсем не крутой. Он на первом курсе обделался!».
Потом чё не так и детям скажут! Во жопа! хоть в Америку беги, тут жизни не будет! Наверно так диссидентами и становятся.
Вторая мысль сменила первую: «Сейчас унюхают следы позора и тогда всё… Никогда уже не скрыть, как обделался прямо в трусы».
Дмитрий и сам уже унюхал знакомый запах той самой неприятности, которая обжигает огнём то самое место, которое непроизвольно выпустило эту оказию.
Мысли путались в голове и, ничего другого не пришло в голову, как незаметно подтащить на себя одеяло и не дать запаху распространиться. Действуя скрытно, Дима реализовал задуманное, и укрыл одеялом источник возможного распространения запаха, оставаясь лежать на животе.
В помещении стояла тишина. Спали все, за исключением игравших в карты. Дима слал мысленные проклятия в их адрес: «Сволочи, что не спят? А дежурный преподаватель где? Тут после отбоя в карты „рубятся“ и дела никому нет».
А «лажа», сжигая всё на своём пути, приближалась к яичкам. Те максимально сжались.
Димасик решил для себя: «Пусть лучше яйца сгорят от жгучей массы, чем уличат в таком позоре».
И вот «лажа», как виноградная улитка, нежно коснулась мошонки, и сразу место соприкосновения стало жечь, боль нарастала в геометрической прогрессии. Рука непроизвольно дёрнулась вниз, дабы хоть пальцем убрать жгучую массу с «яиц».
Манёвр пальцем только увеличил площадь покрытия этой гадости на мошонке и, как следствие, боль утроилась.
«Всё, – решил Дима, – засранец так засранец», и стал подниматься. Вставая, соблюдая меры предосторожности, обернулся одеялом и побрёл на улицу к водопроводной колонке.
Там долго внюхивался в запах «лажи». И когда окончательно убедился, что это зубная паста, вздохнул от счастья и пошёл устанавливать «гада».
Аэродром Фахробад
СССР (USSR), Таджикистан Фахробад аэродром 1983 год май
Было довольно прохладно, по ночам даже холодно. Казарма, где нас разместили, была разделена на спальные помещения из расчета примерно на сорок человек, с учетом двухъярусного проживания. В стене каждого такого «кубрика» была встроенная печка. Девочки, естественно, отдельно от мальчиков. Среди приехавших на прыжки с парашютом дам была моя соседка по дому Лида. С ней дружил мой товарищ Александр Буравцев, который по какой-то причине не смог поехать с нами и попросил меня присмотреть за Лидой.
А там было куда смотреть – девушка семнадцати лет, стройная, фигуристая, милое личико. Само очарование с большими грудями.
Естественно, поклонников у неё на аэродроме была «куча». Я даже не пытался к ней подойти.
Ближе к ночи естественным отбором отпали слабейшие и рядом с Лидой занял место один из инструкторов. Жил он тут же, в домике на аэродроме, в 50 метрах от нашей казармы. Нас стали укладывать спать. Я вышел в курилку, где ещё о чём-то своём беседовали спортсмены – пилоты. Лампочка в этой беседке не горела, и сложно было разглядеть рядом стоящего. Тут вижу – мимо нас прошли Лида с инструктором. Она меня не видела. Да, и что бы я ей сказал?
Прошли они в ближайший от казармы домик. Окна этого строения были открыты, но плотно зашторены. Там, под окном, я и просидел минут пятнадцать – двадцать, пока инструктор Лидку заправлял чаем и говорил ей разную хрень. Потом погас свет и стал доноситься Лидкин голос:
– Ой, не надо. У меня жених …..
Понял – мой выход, время пришло.
Отойдя метров на пять, стартанул к открытому окну и как при пожаре начал стучать по стеклу и кричать:
– Лидка, беги! Саня твой приехал. В казарме женской части кипишь устроил, кому-то морду уже набил. Сейчас к вам его приведут. Тебя ищет. Беги!
Из окна доносились отрывки слов и какой-то суеты. Затем вылетели кеды и сама Лида, еле успел подхватить.
Утром меня отстранили от прыжков и выгнали.
Домой ехали вместе с Лидой. Она просила только не говорить о случившемся Саньку. Обещала сделать мне, что я только ни пожелаю. Интересно, что она имела в виду?
Александру я ничего не рассказал. Только дал совет Лиду одну не отпускать, пристают к ней.
Но, Лида с Сашей так и не вступили в брак.
Митинг
СССР (USSR), Таджикистан Джиргиталь 1983 год, август
Жара. Знойное солнце плавит асфальт, высушивая неорошаемые участки земли, покрывая её толстой глиняной коркой с трещинами, подобными паутине.
По иронии судьбы попал в окрестности города Джиргиталь, случайно, с отцом. Он туда ездил по каким-то делам.
Мне довелось быть очевидцем торжественного мероприятия по случаю открытия автомобильной дороги после ремонта. Видимо, событие было долгожданным и выстраданным. Собралось человек 60—70, это вместе с рабочими – дорожниками.
Значимость данному мероприятию, придавало присутствие заместителя министра сельского хозяйства по строительству Таджикской ССР Павлова Г.
Присутствие чиновника такого уровня, вносило некоторую сумятицу среди местных руководителей и переоценку лиц его сопровождавших.
Так, ко мне подошел начальник строителей Нигмат Сардаров, который завел со мною разговор:
– Здарствуйте. Видел, Ви приехали с уважаемым человеком, который для нас очень дорогой гость! А Ви по какой направлении работаете?
– Я от газеты «Комсомолец Таджикистана», – недолго думая симпровизировал я, и сразу стал раздуваться от значимости и самоуважения.
Сардаров:
– Чё писать будите?
Я:
– О роли партии и молодежи в понимании исторического момента. Строительства, пусть маленького, на первый взгляд незначительного, но улучшения жизни, в данном конкретном случае – дороги.
В начале мини-магистрали, на обочине, был установлен огромный баннер, на котором Ленин и группа дехкан всматривались в «светлое будущее». Судя по выражению их лиц, находилось оно совсем не близко. Некоторые политически не «подкованные» жмурятся, но не видят его совсем. Вот с такими слабовидящими нам не по пути.
Возможно, на это явление надо смотреть после заката солнца. А то днем, солнечное светило так ярко светит, что сложно рассмотреть светлое на светлом или оно уже сместилось и уже не там, куда смотрели вчера.
Меня, как «журналиста» понесло:
– Вот, к примеру, многие думают, что Карл Макс и Фридрих Энгельс – это братья близнецы, что является политической безграмотностью. А ведь это четыре совсем разных человека.
Монолог моего словоблудия был остановлен, Сардарова позвали куда-то. (Там так не глумятся над старшими, за что прошу прощения.)
Итак, на импровизированный подиум, сколоченный из необработанной доски, высотой не более метра, поднялись уважаемые люди: два местных аксакала, начальник ПМК (так обозначалась строительная организация) Нигмат Сардаров, бригадир дорожников Виктор Биткин, кто-то от местного райкома и местной администрации, ну и естественно, заместитель министра Павлов Г.
Речь «толкал» преклонного возраста аксакал. Говорил он тихо и непонятно, на каком языке – было не разобрать… Собравшиеся рукоплескали, в ожидании окончания этого «важного» мероприятия. Так бы оно и закончилось, если бы слово не дали начальнику ПМК (передвижная механизированная колона Сельхозстроя) Сардарову.
Говорил он с восточным акцентом, но довольно понятно и громко:
– Хочу напомнить, как тут все мучался на этом дорога! Тут был один колдоебин, на колдоебин.