Кай недовольно чихнул:
– А нельзя появляться как-нибудь потише?
– Кушать хочетс-с-ся, – лоснящийся Конеед устраивался на обглоданной ветке над головами жеребят. – Вы так с-с-славно пугаетесь, так с-с-сильно.
Марик украдкой огляделся.
– Если будешь и дальше так выпрыгивать, остальные лошади решат, что мы сошли с ума.
Конеед, однако, пропустил это замечание мимо ушей. Сытый, довольно мурлыкая что-то себе под нос, он улёгся на ветке поудобнее и жизнерадостно осведомился:
– Жарко?
Вместо ответа Кай снова плюхнулся в пыль, а Марик поскрипел песком на зубах.
Конеед сочувственно поцокал языком, затем потянул носом, прищурился и медленно поднялся в звенящий от жары воздух.
– Люди ваши приехали. Видно, бегать придётся, – сочувственно предсказал он.
Кай, не поднимая головы, испустил жалобный стон.
– Если они заставят нас бегать по такой жаре, я лучше утоплюсь в болоте!
Марик бросил взгляд на заросший ряской прудик.
Лягушки, услышав слова Кая, прервали раскатистые трели и негодующе вытаращились на него.
Под палки, перегораживающие выход из левады, поднырнули Зануда с Кормильцем и Тихоней. Марик, краем глаза следя за другими людьми, направился к Зануде.
Кормилец пристёгивал к раскисшему от жары Тунгусу чомбур. Кай, едва перебирая ногами, поплёлся к хозяйке. Вдруг он резко дёрнулся, а на том месте, где секунду назад находились его передние ноги, возник хихикающий Конеед.
Кай возмущённо фыркнул, сделал шаг в сторону и с громким плеском обрушился в прудик. Лягушки в ужасе брызнули в стороны, а жеребёнок, путаясь в тине и оскальзываясь на илистом дне, вылез на берег. Всё его тело облепили изумрудные кружочки ряски, а в гриве и хвосте болтались серо-зелёные нити осклизлой тины.
Конеед покатился по земле, похрюкивая от хохота. Кай кинул на него уничижающий взгляд и тщательно отряхнулся, обдав всех грязными брызгами. В другой день купание Кая наделало бы шуму в леваде, но разморённые жарой кони лишь лениво проводили его осоловевшими взглядами.
– Ну… по крайней мере, тебе уже не так жарко, – попытался поддержать друга Марик.
– Это точно, – к Каю постепенно возвращалось хорошее настроение. – Я единственный, кто не побоялся тут окунуться!
Он задрал хвост, раздул ноздри и пружинистой рысью побежал к Тихоне.
***
Следы маленьких жеребячьих копыт причудливо сплетались с рифлёными отпечатками людских подошв в дорожной пыли.
– Интересно, куда нас ведут? – Марик вертел головой, но справа и слева дорогу окружали только высокие железные заборы.
– Куда бы мы ни шли, я предпочёл бы окунуться ещё разок, – пробубнил Кай. Он давно высох, и жара давила на него с прежней силой.
Жеребята с восхищением поглядели на невозмутимого Тунгуса – уж он-то на людях никак не выказывал, что страдает от пекла. Разве что ноздри трепетали чуть сильнее обычного.
Миновав посёлок, люди и лошади прошли сквозь светлую берёзовую рощицу, и Марик вдруг замер от неожиданности. Впереди, в уютном окружении песчаных холмов, поросших молодыми деревцами, поблёскивала ярко-синяя гладь маленького озера. Крутые берега с шелковистой травой отражались в воде. Жеребёнок восхищённо вздохнул.
Вокруг озера, ныряя в густое луговое разнотравье, вилась тропинка. Кормилец с Тунгусом направились по ней, и остальные потянулись следом. Тропинка, петляя, вбежала в рощицу и замерла у кустиков земляники. Присев, Зануда немедленно набрала горсть ягод и часть протянула Марику. Он с удовольствием лакомился этими крупными, душистыми, блестящими бусинками, и думал, что именно так пахнет лето – пылью и земляникой.