- Спокойной ночи, Артур. Эффери позаботится о постели для тебя.Только
не жми мне руку; ей очень легко причинить боль.
Он осторожно дотронулся до шерстяной митенки, скрывавшей ее ладонь;но
чтошерсть!дажемедныйпанцирьнемогбысделатьэтуматьболее
неприступной, чем она была для сына, - и, выйдя из комнаты вслед за стариком
и старухой, стал спускаться вниз.
Когда они остались вдвоем в столовой, стеныкоторойтонуливгустом
мраке, старуха спросила, не желает ли он поужинать.
- Нет, Эффери, никакого ужина не надо.
- А то смотрите,-сказалаЭффери.-Вкладовойестькуропатка,
купленная для нее на завтра - это первая внынешнемгоду;скажитетолько
слово, я вам ее мигом изжарю.
Нет, он недавно пообедал и ему не хочется есть.
- Ну, выпейте чего-нибудь, - настаивала Эффери - Хотите ее портвейну? Я
скажу Иеремии, что вы мне приказали подать бутылку.
Нет, пить он тоже не станет.
- Послушайте, Артур,-шепотомсказаластаруха,наклоняськнему
поближе: - пусть я их боюсь до смерти, но ведь вам-то нечегобояться.Ведь
половина-то состояния вам принадлежит, верно?
- Верно, верно.
- Ну вот, видите. И умом вас тоже бог не обидел, верно?
Она так явно ждала утвердительного ответа,чтоемупришлоськивнуть
головой.
- Вот вы и не поддавайтесь им! Она-то до того умна, что у кого ума нет,
тот при ней лучше и рта не раскрывай. Ну, а ему ума не заниматьстать,это
уж будьте покойны! Он когда захочет, так и ее отделает за милую душу!
- Кто, ваш муж?
- А то кто же? Я другой раз услышу, как онееотделывает,такпрямо
затрясусь вся с ног до головы. Да, мой муж, ИеремияФлинтвинч,можетдаже
над вашей матерью верх взять. Так не будь у него ума, разве ж бы его хватило
на это?
Шаркающие шаги раздалисьналестнице,и,заслышавих,онатотчас
отбежала в угол. Рослая, угловатая, кряжистая старуха, котораявмолодости
свободно могла бы записаться в гренадерский полк, не опасаясьразоблачения,
она вся съеживалась перед этим похожим на краба человечком спронзительными
глазами.
- Эффери, старуха, о чем ты думаешь? - сказал он. - Неужели до сихпор
не могла принести мистеру Артуру чего-нибудь подкрепиться?
Мистер Артур поспешил вновь заявить о том, что неиспытываетникакого
желания подкрепляться.
- Ну что ж, тогда готовь ему постель, - сказалнаэтостарик.-Да
пошевеливайся.
Шея у него была до того искривлена, что концы белого галстука болтались
обычно где-то подухом;внемнепрестанношлаборьбамеждуприродной
резкостью и живостью и привычкой сдерживать себя, превратившейсявовторую
натуру, от чего он то и дело надувался и синел; и все этовместепридавало
ему сходство с удавленником, которого кто-то успел вовремя срезать с крюка и
который с тех пор так и ходит по свету с петлей и обрывком веревки на шее.