Глава VI
Через сутки после своего триумфального спасения, Науэль был уже во французском лагере. Пройдя пост охраны, где его пропустили, выразив необычайное уважение и удивление, он зашёл в палатку генерала Шароля, с 6 скальпами в руках, которые он бросил на стол перед генералом, так же как в первую встречу бросил томагавк. –Невообразимо, друг мой! Вам удалось вырваться из плена?
–Молодой бледнолицый там. Гурон думает, скоро солдат вернётся к друзьям с гораздо ценной добычей, чем эта. Ошеломлённые могикане, взглянувшие на трофеи Ягуара, издали оглушающий победный вопль, и стали расспрашивать его о подробностях последних произошедших событий, но Науэль, дав короткие и выразительные ответы, дал понять всем, что устал, и хочет побыть один. Молодой могиканин, что провожал его в хижину в первый раз, вызвался помочь герою, и принёс ему в жилище еду и воду. Он с таким воодушевлением смотрел на гурона, будто они всегда были из одного народа, а Науэль – вождём этого племени. Вскоре героизм Ягуара позабылся, и генерал вызвал его на разговор о молодом офицере. Науэль рассказал подробности и объяснил положение дел так, как ему это позволял его французский. Солдаты и индейцы принялись разрабатывать новый план для захвата ирокезов. Тем временем, на рассвете, в деревне ирокезов произошла страшная трагедия. Прибежавшего ночью минга, ждала кровавая расправа, и Отэктэй, со всей хладнокровностью, после детального разбора действий и побуждений, которые заставили юношу сбежать с поля боя, решил дело весьма предсказуемо-отрубил молодому мингу голову и повесил её на кол, в доказательство того, что ирокезы презирают трусость, и трусливому индейцу не место в жилищах ирокезов. Хотя вождь и посчитал этот демонстративный поступок Отэктэя слишком жестоким, ведь по обычаю трусу, который бежал от врага в страхе, просто вспаривали живот или перерезали горло, он не стал спорить со своим верным другом, зная, что очень тяжело обуздать его жажду крови, тем более когда он находился в таком положении, что враг оказался хитрее и сильнее его. К вечеру волнение улеглось. В деревне, но не в душах и мыслях ирокезов. Теперь они были озадачены тем, что в стане врагов есть какой-то очень хитрый и проворный гурон, который смог вырваться из плена. Почти все мужчины собрались в вигваме вождя, где детально прорабатывали планы по уничтожению коалиции, направленной против них. В это время Мимитех сидела у огня, но встревоженный голос окликнул её.
–Милая девушка, не могли бы вы составить мне компанию в этот прекрасный вечер, когда небо озарено такой громадной и холодной луной. Девушка подошла к французу и села подле него, захватив с собой какой-то горячий напиток. Юноша смотрел на чашку с жидкостью такими больными и слабыми глазами, которые говорили о его жажде и о том как он продрог этой прохладной осенней ночью, что Мимитех не выдержала, и попробовала напоить юношу. Сделав пару глотков он выдохнул с таким облегчением, будто весь день охотился на бизона и наконец принёс его огромную неповоротливую тушу в свой вигвам.
–Вы спасли мне жизнь, прекрасная мадемуазель. Это настоящее целительное зелье, напоминающее цветочный чай, который я так любил пить у бабушки за городом. О, моя бедная бабушка, я так любил её! И дедушку, с которым я так часто в детстве ходил на рыбалку. Теперь, я наверняка их не увижу, – с горем и отчаянием, тихонько простонал юноша.
–Молодой офицер, так же как ирокезы, уважает своих предков. Это достойно чести. Но что это, бледнолицый совсем продрог,– с ужасом выразила девушка,– я принесу тебе тёплых шкур, чтобы ты согрелся. Мимитех раздобыла огромную меховую накидку и укрыла ею раненого солдата.
– Ничто не согреет меня так, как ваша доброта и забота. А ваши глаза? Да я готов вечно утопать в них, жаль, только, что ваши ирокезские мужчины стоят у меня на пути, и эти путы,– уверенно, но нежно проговорил юноша, и они вместе тихонько и искренне засмеялись,– Но постойте-ка! Я же не знаю вашего имени, а принялся раздавать комплименты. Прошу простить меня за бестактность. Я Андре Арно. Я бы протянул вам руку, но увы, эти адские оковы сковывают все мои желания и побуждения.
– Я Мимитех, и я прощаю вам то, что вы назвали сложным для меня словом, – и они снова добродушно рассмеялись.
–Мимитех значит Новая Луна,– сказала девушка, пронзив своим нежным голосом недолго стоявшую тишину.
– У вас прекрасное имя. Вы так же очаровательны и нежны, как лунный свет, что озаряет путь, когда воин идёт в ночи. Но мне кажется, отныне для меня путеводителем будет не лунный свет, а ваш. Девушка, прежде не слыхавшая таких задушевных и ласковых слов, тут же впала в нерешительность, её лицо снова залилось румянцем, а дыхание участилось и стало неровным.
–Я бы хотела развязать ваши путы, и показать вам, на что способен лунный свет, и какие чудеса он создаёт, когда всё вокруг спит.
–Так развяжите!
–Ах, вы не знаете, что говорите,– задыхаясь вскрикнула смущённая девушка.
–Милая, добрая, сердечная Мимитех, в моём лагере ко всем относятся с гостеприимством и доброжелательностью. Вспомните того гурона! Мы приняли его за своего. Ну а невесту солдата там примут как свою сестру!
–Невесту? Вы хотите сказать, что хотели бы, чтобы я стала вашей женщиной и хранила тепло вашего вигвама?
–Да, да! О, Новая Луна, вы настолько запали мне в душу, что кажется, даже если я не погибну от руки ирокеза, я всё равно обречён. Жизнь без ваших глаз и рук уже не жизнь для меня!
–Хоть и вы запали мне в душу, все же, вы слишком много от меня просите. Я ирокезская девушка, и если я сбегу с вами, это будет предательство и трусость. А вот что делают с предателями и трусами,-прощебетала Мимитех, и указала на кол, где всё ещё висела голова молодого минга.
–Предательство? Это будет спасение, дорогая Новая Луна. Когда мы доберёмся до лагеря, я договорюсь с генералом Шаролем, что бы он выслал посыльного к вам в деревню, с белым флагом, что бы назначить место и час переговоров. Мы решим наш конфликт мирным путём, наш командир и ваш вождь договорятся, как и где нам можно будет охотиться, вот и всё. А если мы останемся здесь, то тот гурон, что сбежал вчера, ведь парни, которые отправились за ним вдогонку так и не вернулись, обязательно передаст все данные о ваших бойцах нашем генералу, и он уже не будет думать, как уладить конфликт мирно, он просто соберёт всех бойцов, и они целой артиллерией выдвинуться на вашу деревню, и убьют всех!
–Вы говорите неправду! Наши мужчины сильные, и их не смогут победить какие-то бледнолицые! – с этими слова, Мимитех, едва сдерживая слёзы, убежала в свою хижину. Её переполняло волнение, она не могла собраться с мыслями. Ватанэй, находившаяся в тот момент с ней в хижине, попыталась узнать, что произвело на девушку такое впечатление, но все попытки оказались тщетны, и вскоре Мимитех покинула хижину и направилась в лес, туда, где её не достанет огонь костра, туда, где она спокойно, наедине с собой, смогла бы обдумать все произошедшие события. В голове у девушки поселились ангел и бес, если можно так выразиться. Она то склонялась к тому, чтобы рассказать о случившемся отцу, то к тому, чтобы убежать вместе с пленником, надеясь на мирное будущее. В её сердце жила надежда, и она даже чуть не ринулась высвобождать молодого солдата, но в мгновение стряхнула с себя ворох пыли, которую принесли пылкие признания молодого человека. Она чувствовала, что этот юноша нуждается в ней, и ей на миг показалось, что она тоже нуждается в нём. Потом она представила свою жизнь после того, как закончится эта вражда, и как она будет проводить свои дни, если этого миловидного и добродушного юноши не будет рядом. Охваченная порывом чувств, она вернулась в свою хижину и со спокойным видом легла спать. Когда луна зияла во всю свою мощь, костёр стал потихоньку гаснуть, его уже никто не поддерживал, так как почти все мужчины отправились в свои типи чтобы отдохнуть после долгого и весьма шумного совета. За пленником в эту ночь никто не следил, так как все его считали просто ноющим трусом, не способным провернуть хотя бы что-то напоминающее то, что виртуозно проделал гурон прошлой ночью. Как только последние искры костра потеряли свою яркость, к пленнику кто-то подошёл и, закрыв рот ему рукой, чтобы он не закричал от неожиданности, разрезал верёвки, чем освободил несчастного от мучительных пут. –Иди к своему народу и сделай так, как говорил мне. Иди, юный, но мудрый бледнолицый.