И тут я вспомнил про «ураган» и прапорщика Севцова. А это мысль… хотя и дурацкая. Я приготовил фонарь.
– Ходу, Батый, ходу! – зашептал я ему в ухо. – Жми вперед!
– Я не вижу ни черта! – огрызнулся Батый. Эх, взять бы тебя, дружок, за твои розовые уши-лепешки… И приложить упрямой головой об стену. Только разве что стена пострадает. Голова-то чугунная или даже каменная.
– Ничего, зато я вижу. Вперед!!
Раз, два, три… Мудачок пер нам навстречу. В последний момент я врубил фонарь. Как фары «урагана».
Мертвяк дернулся, свернул и врубился с разгону в какую-то свою внутреннюю Монголию. В смысле, в стену.
Мы проскочили.
– Привет Пржевальскому! – я взмахнул фонарем. Бум! Удар тяжеленным фонарем расколол череп мертвеца.
Мертвец ударился в стену и начал сползать. Готов.
Батый пер вперед, как советский ядерный щит на техобслуживание. Молодец, хороший тягач. Я снова выключил фонарь. И затем снова включил – следующий мертвец, ослепленный, промахнулся мимо нас с Батыем.
– Левее, – приказал я. – Поднажми, дорогой!
Справа вдруг загрохотал «калаш», слева выстрелил дробовик. В темноте я видел только вспышки выстрелов. Снова заговорил «калаш». В следующий раз я не успел включить фонарь – и Батый просто снес мудачка с дороги. И даже, кажется, не заметил этого. Хорошо быть Кинг-Конгом.
И вот мы выскочили на улицу. На асфальте, на камнях пандуса я увидел красные отсветы. Задрал голову.
Пылал верхний этаж «Космоса». Кто-то из мертвецов добрался до огня, видимо.
Вот и наши «точилы».
* * *
Я бы хотел сказать, что дальше все было гладко и удачно. Но против фактов не попрешь.
Наши машины так и стояли у входа в гостиницу. Все на месте. Я достал ключ из кармана ветровки. Патроны для «макара» со звоном рассыпались, черт побери. Я протянул ключ Батыю.
Батый открыл дверь и посадил меня в машину, на водительское место. Затем положил мой «макар» на пассажирское сиденье.
– Куда ты меня? – сказал я. – Садись сам за руль!
– Я не умею, – сказал Батый. Тьфу ты, чертовы вольные борцы. Все у них не по-человечески. А я-то как буду машину вести?! У меня ноги сломаны, блин. Батый обошел машину с другой стороны, собрался сесть. Но вдруг повернулся и пошел обратно. Что такое?
Перед машиной стоял диверсант. Он смотрел на меня, не отрываясь. У меня вдруг занемел затылок…
– Боря! – крикнул я. – Отойди с дороги!
Боря кивнул.
– Боря!
Боря еще раз кивнул. Потом еще. И тут я понял.
– Боря?
Бывший диверсант стоял перед машиной, весь в отсветах пожара, и кивал.
Это больше был не Боря.
Драгоценный дробовик «бенелли» выпал из его руки на асфальт. Зараза все-таки добралась до сердца и мозга Бори. Диверсант медленно опустился на колени, словно пьяный. К нему подошел Батый.
– Боря? – спросил Батый. – Ты чего? Помочь?
Боря, стоя на четвереньках, поднял голову. И молдавский вольный борец шарахнулся назад. Мертвые, налитые злобой глаза диверсанта смотрели на него. Батый развернулся и побежал к машине… Боря одним прыжком настиг его, сбил с ног. Батый покатился и врезался в серебристую «точилу» диверсанта. Батый попытался встать, но у него подкосились колени. Нокаут, похоже. Батый упал и больше не двигался.
Бывший диверсант подбежал к нему на четвереньках, словно гигантская гиена. Кажется, сейчас он вцепится в Батыя зубами…
– Нет! – крикнул я. – Стой, сука!
– Боря, – сказал Молдаванин. – Остановись.
* * *
– Боря, – повторил Молдаванин спокойно. «Калаш» он держал как-то по-особенному, прикладом вверх. – Это я, Молдаванин. Помнишь меня?
Боря стоял на четвереньках над Батыем, оскалившись. Огромный, мертвым он словно стал еще больше, чем при жизни.
Никогда не видел такого огромного человека (или зверя). И такого страшного.
– Боря, спокойно, – Молдаванин сделал шаг к бывшему диверсанту. Боря зарычал. Слюна капала с его изуродованного гримасой рта. – Это я.
Я потянулся к пистолету, что оставил мне Батый. Ч-черт. Не достать. Я вытянул руку насколько мог и почти дотянулся кончиками пальцев. И столкнул «макара», тот соскользнул с обшивки кресла и упал за сиденье пассажира. Млять! Я поднял взгляд. Боря все стоял на четвереньках, словно дикий зверь.
В следующий момент Боря прыгнул. Быстрый, сука, просто невероятно.
Но какой бы быстрый ни был Боря, Молдаванин оказался еще шустрее. Грохот «калаша».
Борю сняло в верхней точке и отбросило назад.
Боря приземлился. Но Юры на прежнем месте уже не было. Он оказался дальше по улице, метров на пять. Он пятился, отстреливая патроны по два-три выстрела. Боря рычал, дергался.
Но не падал. Даже когда пули попадали ему в голову.
Боря развернулся и прыгнул. В этот раз Молдаванин увернулся, но не до конца. Они сшиблись и покатились по земле. Юра ударил стволом «калаша» Борю в лицо. Глаз Бори лопнул и вытек. Юра размахнулся – и тут Боря рывком опрокинул его на землю и навис сверху.
Ноги мои, ноги. Я руками передвинул правую ногу на педаль, застонал сквозь зубы. Вспышка боли едва не заставила меня потерять сознание. Я аккуратно повернул ключ, молясь, чтобы двигатель заработал бесшумно и плавно. Немцы не подвели, «бумер» завелся тихо и мгновенно.
Я взялся за руль, ладони были потные. У меня будет всего одна попытка…
Я снял машину с ручника. «Бумер» на ручной коробке. Сначала мне придется выжать сцепление, а затем газ. Сломанными ногами. Ну, колени-то у меня двигаются!
Давай, Серый. Ты можешь. Ради Длинного. Ради рассвета над морем. Ради Ленки… сейчас она уже на восьмом месяце, скоро рожать.
Я выжал сцепление. Плавно вдавил газ – боль была такая, что на мгновение я потерял сознание. В следующее мгновение я плавно отпустил сцепление… и добавил газ.
Двигатель взревел. «Бумер» рванулся вперед, меня едва не выбросило из кресла, и ударил ребристой мордой в Борю. БУМ! Крак! Я едва успел дернуть ручник, чтобы не задавить Юру. Машину занесло боком, я заглушил двигатель, тормозя движком. «Бумер» остановился.
Бывший диверсант от удара отлетел на несколько метров, покатился по асфальту. И замер. Неужели все?
Молдаванин встал. Затем посмотрел на меня, отвернулся и, прихрамывая, пошел к телу Бори. Он опирался на «калаш», как на костыль.
Боря начал вставать. Удар «бумера», видимо, сломал ему позвоночник. Боря поднялся на руках и пополз к Юре. Невероятная машина для убийства.
Юра поднял «калаш» и выстрелил.
Долгое мгновение я думал, что Боря бессмертен и неубиваем. И сейчас он разорвет Юру на части, а затем доберется до нас с Батыем… Юра выстрелил еще несколько раз. Затем бросил автомат на землю.
Боря был мертв. Окончательно.
Прощай, бригада.
* * *
Батый сел на водительское сиденье. Крепкий все-таки у борцов череп, это да. Я сидел рядом. Где Молдаванин? Ехать пора. Может, он умеет водить машину? Наверняка ведь умеет.
– Юра живой? – спросил я. Молдаванин стоял ко мне спиной и смотрел на огонь.
– Живой, – ответил он.
Молдаванин повернулся. Пламя пожара освещало его лицо. Курносый, совсем не опасный с виду. Простой рязанский парень.
– Юра, – сказал я. – Валим отсюда! Ты машину умеешь водить?
– Я остаюсь.
– Юра, блин, что за херня?! Быстрее в машину!
Молдаванин улыбнулся. И тут я все понял.
– Юра, тебя укусили?
– Вечно ты, Серый, какую-то фигню придумаешь.
Я сжал зубы. Эх, Юра, Юра. Теперь я видел, что плечо у Молдаванина разорвано, левая рука висит, как плеть. Значит, Боря все-таки дотянулся зубами… и заражение неизбежно…
– Что передать твоим?
На мгновение лицо Молдаванина дрогнуло. Затем опять стало невозмутимым.
– Поезжай к своей жене, Серый. Выживи и будь рядом. Просто так это не закончится.
Когда мы уезжали, пылали уже верхние пять этажей гостиницы. Из вестибюля брели унылые мертвецы, а Молдаванин аккуратно отстреливал их из «бенелли». Думаю, он оставил для себя последний патрон. Юра умеет считать выстрелы.
– Батый, выжми сцепление, – скомандовал я. Придется еще поработать инструктором. – Теперь чуть добавь газу и плавно отпускай. Поехали. Руль держи мягче…