– Да, Клара независимая, самостоятельная, вся в меня! – в голосе Юрия Владимировича звучала гордость. – И, если уж она полюбила профессора, значит, тому и бывать. Ну и что, пусть будет профессор, это не картёжник какой-нибудь, – Юрий Владимирович намекнул на прошлую связь Кати с шулером. – Леонид – прекрасный парень, с головой!
– Хм, – презрительно фыркнула Вера Станиславовна, – какой же он парень! Да у него, наверное, море сожительниц было. Ему уж ведь сколько лет! Он младше меня всего на десять лет!
– Да хоть бы и старше был тебя на десять лет. Чего ты его к себе-то примеряешь? Мужик он толковый, а главное, любят они друг друга, – твёрдо, даже с некоторым нажимом в голосе ответил муж.
– Любят! Да какая может быть любовь к нищему человеку? Жить на пятьдесят долларов в месяц и радоваться этому – это же моральное уродство. А как детей они будут воспитывать? На что кормить, учить их будут? Вот увидишь, что останется от их любви, любовь, тоже мне! – Вера Станиславовна обиженно надула губы и отвернула лицо от мужа.
– Вера, – мягко заговорил Юрий Владимирович, – ну ты это зря. Я понимаю, ты волнуешься, заботишься о Кларе…
– Юр, – обрадованная мягкостью тона мужа, снова пустилась в атаку Вера Станиславовна, – ну ты увидишь, как она уже через год жизни с ним приползёт к нам просить денег.
– Я этого не допущу! – твёрдо заявил Юрий Владимирович, отставляя чашку с блюдцем от себя.
Вера Станиславовна обрадовалась этим словам, но преждевременно: последующие его слова очень расстроили её.
– Как это понимать – «она приползёт»? Клара не тот человек, кто ползает. Уж если ей и понадобится помощь, то она придёт, к родному отцу придёт! Да я и не допущу, чтоб она или её дети – наши внуки – нуждались! Кстати, я тебе уже говорил, я хочу при своей жизни обеспечить дочерей, чтоб при мне они жили, как королевы, а не ждали моей смерти, чтоб получить наследство.
Вера Станиславовна вспыхнула и даже заёрзала на стуле.
– Ты опять за своё! Да мы и сами с тобой ещё поживём, ты что, старый старик, что ли?
– Да, конечно, поживём, – думая о чём-то своём, ответил Юрий Владимирович.
– Юр, ну я же о другом… Всё равно они будут испытывать неудобство. Ты же видел, этот профессор такой гордый.
– А что, гордость теперь является пороком? Вера, не мешай Кларе, не путайся! Леонид – большой умница, голова, человек, отмеченный Богом! – и, увидев в глазах жены иронию, Юрий Владимирович добавил с нажимом в голосе: – Это я тебе говорю.
Особое ударение Юрий Владимирович сделал на местоимении «я», что всегда означало, что больше спорить на эту тему он не намерен и не будет.
– Я спокоен за Клару, – уже смягчив голос и выдвигая из-за стола ногу, для того чтобы встать и уйти, заговорил Юрий Владимирович. – Больше меня сейчас беспокоит Катя.
Но уже через два месяца с небольшим, сидя за тем же столом, Юрий Владимирович с тревогой в голосе говорил другое:
– Меня очень беспокоит Клара. Кому она могла помешать?
– Не знаю, – ответила Вера Станиславовна. Весь её облик тоже выражал тревогу. – Кому это понадобилось? Неужели наша Кларочка впуталась в какие-то грязные дела? Боже, ведь она могла погибнуть! Может, ей пока переехать жить к нам?
– Не хочет, я ей предлагал, – потирая лицо прижатыми друг к другу ладонями, ответил муж.
«Не спросив даже меня», – больно кольнуло в сознании Веры Станиславовны.
– Она переезжает завтра к Леониду, – продолжал Юрий Владимирович.
– До свадьбы? – возмутилась Вера Станиславовна, но тут же, вспомнив, что ещё два месяца назад у Кати жил шулер, который и жениться на ней не собирался, осеклась и сразу, сократив паузу до минимума, как она часто делала в тех случаях, когда хотела «стереть» из памяти собеседника сказанное, задала следующий вопрос: – Ну а сама-то Клара что говорит? Она кого-нибудь подозревает?
– Нет, никого. Она думает, что это либо случайность, либо её спутали с кем-нибудь.
– Да с кем её можно спутать, разве что только с Катей, – говоря последние слова, Вера Станиславовна заметно побледнела. – Боже, да уж не Катю ли хотели убить? Надо ей сказать, пусть пока не ездит к Кларе.
Вера Станиславовна с неожиданной для её возраста прыткостью ринулась к телефону.
У дома, в котором жила Клара, не было мусорных бачков, не было в доме и мусоропровода, а дважды в день, утром и вечером, приезжала специальная машина, в которой увозился мусор. Жильцы выходили в назначенное время с мусорными мешками и скидывали их прямо в специально приспособленный для этого кузов машины. В этот вечер, как обычно, Клара, выкинув мусор, спешно возвращалась домой, но вдруг недалеко от своего подъезда увидела на дороге маленького, совершенно беспомощного пятнистого котёнка. Котёнок молча жался к асфальту, беспомощно поводя головкой, и было странно, что до сих пор остался никем не задавлен. Не раздумывая, Клара наклонилась к нему, и в этот миг что-то быстро пронеслось над её головой, разрывая движением воздух. Поднявшись с котёнком в рост, Клара повернула голову по направлению движения предмета и увидела нож, глубоко вонзившийся острым концом лезвия в ствол дерева. На чёрной рукоятке ножа была красная рубиновая инкрустация в виде капли крови. Не успев напугаться, Клара бросила взгляд в ту сторону, откуда предположительно летел нож, и увидела, что за деревом кто-то прячется. Несколько секунд Клара подождала, но человек не выходил, таился – значит, у него на то были основания. Клару охватил необъяснимый страх, и она быстро двинулась, догоняя соседку из своего подъезда. Вернувшись в квартиру, Клара подошла к окну, чтобы с третьего этажа рассмотреть прячущегося человека, но никого подозрительного не увидела. Жильцы мирно расходились по своим подъездам; водитель мусороперевозчика дядя Паша закрывал люк; шага два не доходя до того места, где Клара подобрала котёнка, стояли две пожилые женщины и о чём-то мирно разговаривали. Страх, охвативший Клару, прошёл, но волнение не проходило. «Так близко пролетел. Кажется, даже шаркнул по волосам. Кто-то забавляется ножами?» Не зная, что думать, Клара позвонила Леониду. Леонид молча выслушал её и сказал:
– Я сейчас приеду, а ты позвони прямо сейчас в милицию.
– В милицию? А что я им скажу?
– То же, что и мне.
Клара и Леонид ещё немного попререкались: Клара просила его не волноваться, в милицию звонить отказывалась, а он увещевал и настаивал.
Дежурный милиции долго не поднимал трубку, а когда поднял, с раздражением ответил:
– Гражданочка, позвоните по этому вопросу своему участковому.
– Я не знаю его номера. Да и навряд ли в это время он работает.
– Тэк, где вы живёте?
Клара назвала свой адрес.
– Ваш работает, – с насмешливой интонацией в голосе ответил дежурный. – Минутку.
Минут через пять дежурный назвал номер участкового. Клара нехотя набрала номер и рассказала, что произошло. Участковый Чернышёв Глеб Борисович – так он представился Кларе – прибыл через пятнадцать минут.
– Так, значит, он спас вас от смерти? – спросил участковый, теребя указательным пальцем шёрстку котёнка. – Как вы его назвали?
– Пока ещё никак.
– Вот думаю, – сказал участковый, беря котёнка в руки, – если это мужичок, назовите его Спасом, а если это самочка… Это мужичок, – прервал сам себя Глеб Борисович. – Да больно крохотный. Вы его оберните чем-нибудь шерстяным, да лучше б его в коробочку. А ножа, я шёл, в дереве уже не было. Так вы говорите, какой он был?
Клара рассказала.
– Значит, капелька красная из рубина. Она сверху, что ли, налеплена?
– Нет, она инкрустирована, то есть находится в самой ручке.
– И не выпуклая?
– Нет, кажется, нет. Извините, я точно не помню. Но нож красивый такой.
Едва перешагнув порог, Леонид обхватил Клару за плечи и, тревожно заглядывая ей в глаза, спросил:
– Как ты?
Клара повела плечом.
– Нормально, я же сказала, что со мной всё в порядке.
Леонид порывисто обнял девушку, с неожиданным хрипом выдавливая её имя. Клара на мгновение рассмотрела выражение лица любимого, и в памяти её неожиданно всплыла картина из раннего детства: такое же, почти такое же выражение лица её матери, и тоже объятия, и тоже вопрос: «Ты не ушиблась?» Клара вспомнила: на ней в тот день были новые красные башмачки с ещё не разношенными твёрдыми скользкими подошвами. Она была уже почти на середине металлической игровой лесенки, когда башмачок скользнул по металлу, и нога сорвалась.