— Я еще не решил, что буду делать. А потом, я ведь не совсем нищий, дедушка, — сказал он даже с чувством.
Старик обдумал это, не поднимая полуопущенных век, потом, почти примирительно, спросил:
— Сколько у тебя остается в год?
— Ничего. До сих пор не оставалось…
— Значит, ухитряясь проживать все деньги в одиночку, ты решил, что каким-то чудом вы и вдвоем сможете на них существовать.
— У Глории есть какие-то свои деньги. Достаточно, чтоб одеваться.
— Сколько?
Не принимая во внимание неуместность вопроса, Энтони ответил:
— Около сотни в месяц.
— То есть, всего примерно семь тысяч пятьсот в год, — молвил дед и вкрадчиво добавил. — Это немало. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, этого вполне достаточно. Вопрос в том — есть ли она, эта капля?
— Я полагаю, что есть. — Энтони было стыдно, что приходится терпеть эту святошескую надменность старика, поэтому следующие слова он произнес более твердо, даже не без тщеславия. — У меня все будет в порядке. А вы, мне кажется, убеждены, что я совсем никчемный человек. Во всяком случае, я приехал сюда только сообщить вам, что в июне женюсь. До свидания, сэр.
С этими словами он повернулся и направился к двери, не подозревая, что именно в этот момент впервые понравился деду.
— Подожди, — позвал Адам Пэтч. — Я хочу с тобой поговорить.
Энтони обернулся.
— Что вам угодно, сэр?
— Присядь. Вечер еще длинный.
Несколько смягчившись, Энтони вернулся на место.
— Мне очень жаль, сэр, но вечером у меня встреча с Глорией.
— Как ее зовут?
— Глория Гилберт.
— Она из Нью-Йорка? Одна из твоих знакомых?
— Со Среднего Запада.
— Чем занимается ее отец?
— Служит в целлулоидной корпорации, или тресте, в общем, что-то вроде того. Они из Канзас-сити.
— Вы собираетесь устраивать свадьбу там?
— Конечно нет, сэр. Мы думали, лучше в Нью-Йорке, небольшую, скромную.
— А как насчет того, чтоб устроить ее здесь?
Энтони не знал, что сказать. Само предложение его не привлекало, но из соображений житейских было бы разумно пробудить у старика, если это возможно, хоть какой-то материальный интерес к их будущей семейной жизни. Кроме того, Энтони все же был тронут.
— Вы так добры, но не будет ли это слишком хлопотно?
— Все в жизни — сплошные хлопоты. Твой отец женился здесь, только еще в старом доме.
— Да? А мне казалось, что свадьба была в Бостоне.
Адам Пэтч стал припоминать.
— Это правда. Именно в Бостоне он и женился.
Энтони ощутил минутную неловкость из-за этой поправки и поспешил все сгладить.
— Хорошо, я поговорю с Глорией. Мне эта идея нравится, но вы же понимаете, что решать нужно вместе с Гилбертами.
Дед протяжно выдохнул, прикрыл глаза и, откинувшись назад, погрузился в кресло.
— Спешишь? — спросил он уже другим тоном.
— Не особенно.
— Интересно, — начал Адам Пэтч, окидывая кротким и любовным взглядом кусты сирени, что шелестели за окном. — Интересно, думаешь ли ты когда-нибудь о том, что ждет нас после жизни?
— Ну, я не знаю… Иногда.
— Я часто об этом думаю. — Глаза его совсем погасли, но голос звучал ровно и отчетливо. — Сегодня я сидел здесь, размышлял, что ожидает нас потом, и почему-то начал вспоминать, как однажды, почти шестьдесят пять лет назад, мы играли с моей младшей сестрой Анни там, где сейчас этот летний дом.