Наконец-то прекрасное определение! Кардинал Ньюмен не придумал бы лучше.
Пэрэмор.Я думаю, нам следует рассмотреть этот вопрос более широко. По-моему, Авраам Линкольн сказал, что джентльмен это тот, кто никому не причиняет боли?
Мори.Это относилось, я полагаю, к генералу Людендорфу.
Пэрэмор.Вы, конечно, шутите.
Мори.Лучше выпей еще.
Пэрэмор.Мне не следовало бы. (Понижая голос, так чтобы слышал один Мори.)А что, если бы я вам сказал, что пью всего третий раз в жизни?
(Дикзаводит граммофон, который побуждает Мюриэлподняться и раскачиваться из стороны в сторону, прижав к бокам согнутые в локтях руки и выставив то, что ниже локтя, перпендикулярно телу, словно рыбьи плавники.)
Мюриэл.О, давайте уберем эти ковры и будем танцевать!
(Это предложение принимается Энтонии Глориейс внутренними стонами и кислыми улыбками молчаливой покорности.)
Мюриэл.Давайте же, вы, лентяи. Поднимайтесь и отодвиньте мебель.
Дик.Подождите, я хоть допью.
Мори(сосредоточившись на своей цели напоить Пэрэмора ) . Вот что я вам скажу. Пусть каждый наполнит свой стакан, выпьет его — а потом уж будем танцевать.
(Волна протестов, которая разбивается о каменную непреклонность Мори .)
Мюриэл.Теперь у меня голова просто идет кругом.
Рэйчел(вполголоса Энтони ) . Ну что, говорила тебе Глория держаться от меня подальше?
Энтони(смущенный) . Да нет, ничего такого. Да и с чего ей говорить?
(Рэйчелзагадочно улыбается ему. Прошедшие два года наделили ее тяжеловесной, ухоженной красотой.)
Мори(поднимая свой стакан) . Давайте выпьем за поражение демократии и падение христианства.
Мюриэл.Ну ничего себе!
(Она бросает насмешливо-осуждающий взгляд на Мори , потом выпивает.
Все выпивают с неодинаковой степенью легкости.)
Мюриэл.Очистить пол!
(Понимая, что этого все равно не миновать, Энтонии Глориявключаются в громкую передвижку столов, громожденье в кучи стульев, скатывание ковров и разбивание лампочек. Когда вся мебель свалена в уродливые груды вдоль стен, образуется свободное пространство размером примерно восемь на восемь футов.)
Мюриэл.Ну, где же музыка?
Мори.Сейчас Тана изобразит нам серенаду в стиле глаз-ухо-горло-нос.
(Среди некоторого замешательства, обусловленного тем фактом, что Танауже лег спать, совершается подготовка к представлению. Наконец, одетый в пижаму японец, с флейтой в руке, замотанный шерстяным шарфом, помещается в кресло, поставленное на один из столов, где и разыгрывает свой нелепо-гротескный спектакль. Пэрэморзаметно пьян и настолько захвачен идеей постановки, что усиливает эффект, карикатурно изображая движения пьяного человека, даже отваживаясь время от времени икать.)
Пэрэмор(обращаясь к Глории). Не хотите ли потанцевать со мной?
Глория.Нет, сэр! Я хочу устроить лебединый танец. Умеете?
Пэрэмор.С-само собой. Т-танцую все.
Глория.Прекрасно. Вы начинаете с того конца комнаты, а я с этого.
Мюриэл.Поехали!
(И тут уж из всех выпитых бутылок начинает сочиться вопиющий Дух Безумия: Танаустремляется в таинственные лабиринты «дорожной» песни, заунывные «ту-утл-ту-ту-у-у» которой сливают свои меланхолические каденции с «бабочке бедной (чики-чик) грустно на цветке», исполняемой граммофоном. Мюриэлнастолько ослабела от смеха, что в состоянии только отчаянно цепляться за Барнса , который, танцуя с мрачной непреклонностью армейского офицера, без тени юмора топчется почти на месте.