– В хорошую семью тебя отдаем Анька! В хорошие руки!… Я сказал! Баста! Береги её брат! – покатилась предательски скупая мужская слеза по щеке.
– Да все будет в порядке! Вот только председатель жулик. Колхозным тесом личный сарай покрыл…
– Знаем! Знаем!
– А мы ему сейчас морду набьем!
– Ой, разошлись! Завтра! Завтра морды будете бить!
– Кто ж по трезвому морды бьёт?! Не по-людски это. Не по-русски
– Сегодня грех! Праздник!
– Ах, вона как?! Ну, хорошо! Тогда завтра.
– Ой! Как же хорошо то!
Жалко только что все хорошее рано или поздно кончается.
– Как? Да только ж сели? Ой! А, правда! На улице вечереет.
Объятия, сопливые поцелуи, слезные признания в любви. И тут в голове у Николая точно прострелило.
– Машина – на месте. Катя! Катя! А где Саша? Где дочка наша?
И, правда. А где Саша?
– Да тут была. Во дворе!
– Давно ты её видела?
– А… и не помню.
– Дура! Сука! За ребенком смотреть надо!
– А сам то! Сам! Козёл! Зенки залил свои бычьи….
– Дура! Дети! Мишка ты не видел Сашу?
– Не…
– Дай свой велосипед. Давай скорее болван! – Николай разбушевался.
– Так он же детский.
– Давай сюда!
Народ заволновался. Николай вскочил на Мишкин «школьник» и точно волк из мультфильма «Ну погоди!» расставив в стороны длинные коленки, комично вращая педальки, рванулся сначала в одну сторону, вдоль по улице, потом в другую. Сестры во главе с женихом побежали к деревенскому озеру. Жених все порывался «заскочить» домой за ластами, чем довел Катю до истерики.
– Да куда она из деревни денется? Здесь – ни то, что у Вас в городе! Здесь все свои. Люди хорошие. Ребенка не обидят. Если только заезжий кто?! – успокаивала испуганную невестку свекровь.
– Я ей задам, – в гневе металась Катя. – Только путь домой вернется! Я её так отлуплю!
Вернулся Николай, таща на плече сломанный велик. Безрезультатно. Вернулись сестры. Нет успеха. Не сдавалась только ребятня во главе с обиженным Мишкой. Темнело. Родственники собрались у крыльца, чтобы обсудить диспозицию. Николай был зол и напуган. Катя вся в слезах. Да тут ещё Митрич подлил масла в огонь:
– А собаки то, тоже нет! Может она девочку…того! Съела!? У вас собачка сурьёзная. Могла ведь ребенка того…этого… сожрать.
Обезумевший Николай кинулся к будке. Разыскивать останки. Впопыхах перевернул её прямо на себя и принялся трясти. Оттуда на него ворохом посыпался всякий мусор: солома, палочки, косточки. Человеческих останков не было.
– Едрить твою мать! С потрохами сожрал! – Закудахтал Митрич
– Ой!
– Да вон же она!
– Где!? Где?!
– Где!?
Калитка скрипнула и в образовавшуюся щель просунулась лохматая морда. Пес осмотрел присутствующих лукавым взглядом и радостно поприветствовал звонким:
– Гав
Родственники замерли. Рексик постояв мгновение в нерешительности, двинулся навстречу честной компании, звеня, точно узник на галерах, «якорной» цепью. Словно буксир он втащил вслед за собой довольную, улыбающуюся Сашку. Сашка была жива и здорова, и даже ни отъедена, ни с одного бока. Правда, платье её выглядело совсем не так презентабельно как утром. Бурые пятна грязи прилипли к нему тут и там. Кружева на рукаве порваны. Ленты расплелись, беспорядочно болтались и путались обрывками боевого вымпела. На руке у локтя синяк. Новые сандалии измазаны толи ряской толи болотной тиной.
– Доченька… – охнула Катя
– Мамочка мы тут с Рэксиком погуляли немножко ….
– Доченька! Миленькая моя. Нашлась! – Бросилась обнимать удивленную Сашку Катя.
– Мамочка я и не терялась. Рэксик так скучал…. Плакал. Мамочка давай возьмем его к себе. Ему тут плохо. Он мне сам сказал….
– Платьице вот порвала – причитала мать.
– Это мы с ним за кошкой по кустам гонялись. Он сильный такой, а я его все равно за цепь удержала. Чтобы не убежал и не потерялся.
– Ребенка покормить нужно, – хмуро, но миролюбиво посоветовал жене Николай. Подошел к Сашке и стал аккуратно отчищать грязь с ее платья
– А чего ж только ребенка то? – удивилась бабушка, – А ну-ка гости дорогие! Прошу всех за стол.
– Мама, а у нас, по-моему, ничего не осталось… – испуганно зашептала тетя Аня, делая характерный, понятный каждому русскому человеку щелчок пальцами по горлу.
– Щас сбегаем! услужливо предложил Митрич. – Так сказать за счастливое избавление ребенка из лапов злодея. У! Лохматая кобелина! Гляди как зенками зыркает.
– Осталось! Осталось! Гости дорогие! Прошу к столу!
Член в кандидаты и менты на КраЗах
Бугра – вспучило. Слава богу, не физически, а только морально. Бугор захотел в партию.
– Андрюха! Ты комсорг группы? Комсорг! Реши, пожалуйста, этот вопрос, – заискивающе потрепал он друга по плечу.
Кому другому, Андрей без стеснения ответил бы: «Да пошел ты…!». Бугру нельзя. Он партию – заслужил. Так «гнуться» как Юрик не мог никто. Хотя, в сущности, Юрик парень не плохой. Свойский. Несмотря на то, что староста группы.
Дело свое Юрик знал туго. Крестики в журнал посещения занятий ставил исправно. Мало того, ставил их умно, не допуская излишней жалости, но в тоже время, никогда не переводя ситуацию в категорию перерасхода.
«Кого сегодня нет? Вити Новика? У Вити много пропусков в этом семестре! Пожалуй, поставим ему плюсик. А вот Гординой – минус».
«Юрик! Ты что?! Вон же она сидит! Отличница наша хренова! С синим носом».
«Вижу! Ничего! Пусть пострадает во благо обществу!»
Может именно поэтому, не смотря на всю «гнутость» бугровской натуры, студенты старосту группы уважали. Юрик был толстым, добрым и каким-то до безобразия домашним.
– Пора Андрюха! Пора! Чувствую, созрел я для партии.
– Хорошо! Ты, в какую желаешь? В «КП»? Или в «СС»?
– В обе! Ых!Ых! – захрюкал от удовольствия Бугор.
– Чего ржете? – заинтересовался скучающий Сашка Черкасов.
– Да вот! «Наитолстейшего» пучит. В партию потянуло.
– А! Всё шутите?!
– Ага.
Только Бугра всколыхнуло всерьез. Как этот так?! Раз весь советский народ строит светлое будущее, он должен проникнуть в это самое будущее в первых рядах. Пристал к Андрею как банный лист: «Узнай да узнай!». Пиявка.
Пришлось идти разыскивать секретаря институтского комитета комсомола Глаголева. Если честно, Андрей в последнее время посещал располагавшееся на первом этаже главного корпуса помещение комитета комсомола с радостью и трепетом. И связанно это было отнюдь не с общественной нагрузкой возложенной на него. Тоже мне интересное занятие – собирать членские взносы каждый месяц. Нет! У Андрея там был амурный интерес. И звался он прекрасным именем Инна. Член комитета комсомола Инна училась на выпускном курсе, была стройна, черноволоса и прекрасна как богиня. Её алые губки, её бархатный голос, высокая грудь…. А бедра!? Обтянутые синими джинсами бедра….
В общем – Инна очень нравилась Андрею. «Мой идеал» – ночами вздыхал он, воображая себя рядом с любимой в роли крутого супермена.
Смазливую мордашку нового секретаря комитета комсомола Петра Глаголева Андрей заметил издалека. Секретарь руководил губастым первокурсником, вещающим длинную простынь стенгазеты на деревянной стене гардероба. Глаголев как обычно суетился и, естественно, как обычно, был занят. Впрочем, нет. Занят он сегодня был больше обычного. Отойдет. Посмотрит критически! Глаз сощурит, а ля дедушка Ленин. Губу подожмет. Обычное проявление занятости ограничивалось прищуренным глазом….
Андрей терпеливо ждал в сторонке.
– А! Привет Сергей! Как дела на комсомольском фронте? – наконец то заметил его Глаголев.
– Нормально. Андрей я.
– Извини. Взносы за прошлый месяц сдал?
– Угу.
«Так чего же тебе ещё надо?!» – красноречиво возопил взгляд секретаря.
Андрей как мог, сбиваясь и путаясь, объяснил проблему. «Хочет, мол, мой Бугор чуда и все тут!»
– Это ваш староста?! Юра Титов? Знаю его. Как же. Достойный член… в кандидаты в члены…. Вернее… кандидат в кандидаты в члены …. Тьфу! Запутал ты меня совсем! В общем, сам знаешь кто.
– Кто?
– Прежде чем принять нового товарища, так сказать, в ряды… сначала нужно год в кандидатах отбарабанить. Ферштэйн? Товарищ должен проявить себя. Показать свою политическую и моральную зрелость…. Вот, как я, например…