15
И пусть не говорит никто из смертных, что жажда истины дана нам в наказанье.
Ведь истина и вовсе не карает, но совершенствует и улучшает.
И мудрость такова: нам служит вразумленьем.
Любовь пути ее уготовляет. Да как могла б любовь карать кого-то?
Вот то, что образует, люди, суть Бога вашего.
Ведь мудрость не войдет в вас искренним желанием, средств верных не имея удовлетворить его. Она есть мера верная, которая в вас действует собой.
Но несмышленые, безумные вы судьи, решившие отъять у слабых смертных меру!
Когда владыками вы рано становились, судили вы о людях по скрытым преждевременным плодам и так вводили их в смятенье.
Когда людей идеи вдохновляли вас, не вовремя внушали смертным вы желания опасные.
Когда привлечь пытались разум их к вещами витиеватым, то затрудненья порождали, сбивая с толку малых сих.
Премудрость, ты одна возносишь человека без устали и без препятствий в чертоги мирные, где истина и свет.
Даешь посреднику, сосуду своему ты время; и, уподобившись тебе, он изучает все методою негромкой скромной и повсеместно тишину хранит; однако люди нас не разумеют в велеречивости чрезмерной их.
Господь стремителен и пламени сродни живому; овладевает Он частицами огня, которые внутри Его существ заключены.
И пред душою человека Он возжигает светоч; ведет ее Он Сам уверенно до врат любви.
О, человек! Как вострепещешь ты однажды, когда от охватившего смятенья приблизишься сам к области порядка.
И вновь на чудо уповая, которым животворная премудрость воздвигла жизнь мою, как мог в торговца превратиться я, прельстившимся на призрак?
И как в неправедности мог я обличать десницу, что благами меня осыпала своими?
Не победило б слово время и не вошло бы в человека, на нем запечатлевшись, и слышно не было бы вовсе, когда б оно не зазвучало в его душе гармонии напевом, хвалящем мiровое милосердье.
16
Нет, Господи, не должно человеку любыми благами владеть в мфской юдоли, что возникают в представлении его.
Ему не хочешь Ты отказывать в надежде, отчаяньем объяв, и правосудие не может над ним свершиться целиком: тогда не выдержит его он.
Какой чудесной станет явь грядущего тысячелетья, коль так великолепна и прелестна иллюзия существования земного, обманчивого внешностью своей.
В жилищах горних деянье духа непрестанно.
Туда направит свои взоры вновь возрожденный без изъяна человек; проникнувшись живыми чистыми вещами, их видом он пребудет освящен.
На нем сойдутся все движенья, и без огреха будет развиваться его любое свойство.
И если даже времени течение прейдет, то разве перестанет он правами обладать своими?
Во всякую годину с трудом мы ищем истину и мудрость, но их объемлет только мiр, над временем который расположен. Но иго вековое восприняв, невольно искажаем мы понятья эти.
Однако искажения обителей священных не достигнут.
И кровь земная уж не взойдет над нашей головою: троичной молнией Предвечный заставил мерно течь ее по жилам.
Связал Он землю с небом, и в души избранников Своих крупицы духа истины посеял.
Связал Он землю с небом, плодоносить заставив души от Божия сего зерна.
Творенья все пускай в минувшем, настоящем и грядущем Его благословляют имя.
В познании и прославленьях имени Его удастся мне с себя низвергнуть время.
Земли народы, будущие поколенья, возьмите в толк мои секреты.
Вы время победите, войдя в покой и ликованье душ своих. И в этом для меня – блаженная награда, что снизойдет на песнопения мои.
К Творцу стремились люди через лабиринты; одни из них и преступленья совершали, Его взыскуя.
Однако тайны Божия господства намного проще таинств человеческого царства.
17
Осмелится сказать кто, будто зло есть искажение добра? И кто осмелится рассматривать его случайной остановкой в прямых движеньях доброго начала?
Всегда потока русло неподвижно; иная у течения природа.
Бытийная обитель предстает пред нами теченьем вечным и могучим, что быстротой своею увлекает все на пути своем и даже сущее по берегам обеим.
Где ж эти берега, или они повсюду? И есть ли что-нибудь в обители живых, способное противостать стремнине?
В нисшедшем мiрe сей поток берет начало и возбуждает зло само, пытаясь беззаконье направлять к земной юдоли.
Когда ж добро струится, прерываясь, ослаблено, зло получает власть противодействия ему.
Задача зла одна: тебя оно толкает добровольно извратиться в качествах своих – довлеет неустойчивость над ними; однако ты не сможешь исказиться в сущности своей, которая нетленна.
Вот почему напрасно искать другой подход, иное объясненье для бытия начала своего.
Когда есть жизнь – для смерти силы нет, поскольку обе вещи несовместны. И больше не ищи свое начало в ущербных признаках существованья.
Как можешь ты, являясь образом Господним, вдруг оказаться в области теней и созерцать их?
Не здесь ли кроется все то же преступленье, что повторяется извечно в страстях, искусствах наших и в грубых суевериях народных? Зачем мы, уклоняясь, наблюдаем изменчивые знаки и картинки, хотя должны бы воздавать культ образам, первоначал истокам?
В тенета зла попавший человек рождает образ ложного деянья, что в муку обращается его, когда он попытается познать сие и рассмотреть, к воспоминанию прибегнув. Но человек, сроднившийся с добром, приносит добрый плод, который утешение его во все мгновенья жизни скоротечной.
Исследуй обе сущности свои: ты не найдешь в причинах сокровенных иль в смыслах области вещей того, что не открылось бы тебе вполне.
Итак, Господь вложил в зачатки наших свойств развитие их принципа, поскольку Он – начало из начал; и значит, зажечь в себе мы можем свет любой, любую добродетель.
Но как, несчастные безумцы, могли мы мерзостью покрыть свой светоч, и заключить его в такую оболочку? Теперь в печали мы, его не видя.
18
Уж боле время нет сказать, как некогда Давид: «Господь, кричал Тебе я ночь и день, но Ты меня совсем не слышал».
И двери храма не были открыты; на паперти и сидя на ступенях народ расположился.
Упрятав руки в одеяния свои, люд ожидал зари восход, когда привратники в урочный час всех призовут к молитве.
Но день настал: теперь мы вправе встать у алтаря. Уж боле нам не надобно, пророки, кричать как вы до ломоты в крестцовой кости, чтоб быть услышанными.
Мы рядом с пастырем своим великим: ему хватает взгляда одного, дабы узнать об искренности веры и жертвоприношенья чистоте.
Любовью ваши очи вдохновляет и увлажняет их слезами умиленья! Вот ваша просьба, вот молитва ваша.
И вы услышаны: первосвященник сей пребудет с вами. Исполнившись добром, изыдите в дома.
И всякий день возобновляя просьбы, благословения чрез них вы обретете.
Согрели патриархи поле жизни.
Которое засеяли пророки; колосьям зрелость дал Спаситель наш; и мы способны в мгновение любое собрать обильный урожай.
Но побежден ли враг? Спаситель им не соблазнился ни во плоти своей, ни в чувствах, ведь сложен был из чистых элементов, идя путем любви, но не греха, которая его подвигла проявиться в телесном мiрe.
Не соблазнялся Он ни во плоти, ни в чувствах, – от них пришла погибель человеку.
Хоть искушаем был самой причиной плоти: повсюду материя – дорога нестроений и обмана.
Хоть искушаем был в любви и верности в то время, когда Его увел в пустыню дух.
Ведь именно любовь заставила Его обитель славную покинуть и погрузиться в наши бездны.
Престол оставил Он, чтобы смятение воспринять; вот почему не в силах стало избежать Ему удара от влияний ядовитых.
Ведь только Он один, могущества источник, смог передать бы человеку силу с оружием для сокрушения врага.