Она посмотрела на часы, поправила рюкзак и припустила в лабораторию.
Ближе к вечеру она встретилась с доктором Миллсом в больнице, в его кабинете. Он был человеком средним во всех отношениях — среднего роста, среднего возраста, без ярких внешних примет, с приятной улыбкой, которая, казалось, обещала, что все будет хорошо. Даже понимая, что это далеко не так, Клер улыбнулась в ответ.
— Садись, Клер. — Он кивнул на голубое больничное кресло перед своим письменным столом.
За его спиной от пола до потолка тянулись книжные полки — медицинские справочники в истрепанных переплетах, между ними более новые издания. На углу стола высилась груда журналов и ксерокопированных статей, на другом — не менее внушительная стопа папок с историями болезней. Фотография в рамке была повернута обратной стороной, так что Клер не могла сказать, изображает ли она семью доктора; обручальное кольцо у него имелось.
Доктор Миллс некоторое время сидел молча, откинувшись в кожаном кресле, сложив пальцы «домиком» и глядя на Клер. Ее так и подмывало поерзать, но она сдерживалась, лишь безостановочно теребила ткань джинсов.
— Я знал, что ты молода, — наконец сказал он. — Но не думал, что настолько. Тебе ведь не больше шестнадцати?
— Через пару месяцев исполнится семнадцать.
Клер смертельно надоело обсуждать вопрос о своем возрасте буквально с каждым в Морганвилле. Нужно наконец записать на пленку ответы на часто задаваемые вопросы и просто прокручивать при встрече с новым человеком.
— Судя по материалам, переданным мне Амелией, ты хорошо разбираешься в этом деле. Думаю, я буду не столько направлять твои исследования, сколько помогать с экспериментами. Если мне придет в голову что-нибудь стоящее, я сообщу. Лаборатории этой больницы оснащены гораздо более сложным оборудованием, чем то, которым располагала ты. — Доктор принялся листать лежащую перед ним большую папку, и Клер увидела фотокопии бумаг, исписанных ее собственным аккуратным почерком. — Я уже создал новую серию кристаллов на основе твоей формулы, с использованием аппаратуры наших лабораторий. Выяснилось, что если сушить кристаллы с помощью обогрева, это увеличивает воздействие препарата примерно на двадцать процентов. И еще я получил то же вещество в виде жидкости, которую можно вводить с помощью инъекций.
— Инъекций... — удивленно повторила она, пытаясь вообразить, как можно подобраться настолько близко к Мирнину, чтобы вонзить иглу ему в предплечье. В особенности когда он в своей «плохой» фазе.
— Препарат можно вводить с помощью дротика, вроде того как животным вводят транквилизаторы. Надеюсь, ты не примешь эту аналогию за проявление неуважения.
— Это очень... очень хорошо. И мне не пришло в голову сушить кристаллы с подогревом. Интересная мысль.
— У тебя не было необходимости. Я использовал обогрев, поскольку мне не хватало времени — наши лаборатории очень загружены, а я не хотел, чтобы меня начали расспрашивать, чем я занимаюсь. Я просил Амелию предоставить нам недоступную для других лабораторию в университете — так было бы удобнее для тебя и безопаснее для меня. Ее можно было бы оснастить всем необходимым, а недостающее затребовать через совет старейшин. Не могла бы ты сводить меня в твою лабораторию?
— Простите, но это невозможно.
— Может, тебе стоит обсудить этот вопрос с Амелией?
— Уже обсудила.
Он вздохнул.
— А когда я смогу осмотреть нашего пациента?
— Это тоже исключается.
— Клер, как я смогу оценить улучшение состояния пациента при изменении формулы препарата, если буду лишен возможности анализировать состояние его организма?
Действительно, как? Она не знала ответа на этот вопрос. Однако мысль о том, что Миллс может оказаться в непосредственной близости от Мирнина, внушала ужас.