– Рома, я наберу клубнику, а ты пока возьми рыбу. – Татьяна Петровна дала указание и, «шевеля нижним бюстом» (как сказал бы Маяковский), скрылась за уголком фруктового отдела вместе с вереницей шумливых детей. Тут же за горой солнечных лимонов заколыхались её мелированные, завитые кудряшки и послышался недовольный голос: «Какая дрянная клубника!»
Роман Иванович тем временем, послушно исполняя поручение, приблизился к рыбной секции. В пластмассовых лотках, среди искусственного сахаристого снега, лежали добротные куски стерлядей, севрюг, арктических сигов, тунцов и лососей. По соседству в объёмистом аквариуме с зеленоватой водой мелькали чешуйчатые и гладкие тела ещё не умерщвлённых рыб. В тот самый момент, когда рука Романа Ивановича потянулась за розовеющим шматком лососины, до чуткого уха черногрязенского слесаря донеслось тихо вымолвленное слово.
– Товарищ, – сказал кто-то.
Роман Иванович обернулся, повёл глазами и, не обнаружив никого, кто бы обращался непосредственно к нему, вновь устремил своё внимание на лососину.
– Товарищ, – повторил кто-то таким же тихим, едва уловимым голосом.
Роман Иванович обернулся, на этот раз с недовольством, снова огляделся, на всякий случай посмотрел под ноги, взглянул на потолок – опять никого.
– Товарищ, – в третий раз сказал кто-то, но уже чуть громче.
– Да кто это говорит, чёрт побери?! – недовольно протрубил Колодкин.
– Это я, товарищ, я здесь, – сказал кто-то с присвистом.
Колодкин посмотрел на аквариум и остолбенел. Именно в это мгновение он стал первым! первым человеком, увидевшим говорящую рыбу!
Небольшой серый шестиусый сом, высунув голову из воды, смотрел на него разумными выпученными глазами, обрамлёнными звёздчатыми ресницами, и говорил «товарищ».
– Ё! – воскликнул Роман Иванович неожиданно охрипшим голосом. – Ё! – повторил он, подбирая в памяти подходящее матерное словцо. – Ё! – сказал он в очередной раз, так и не выискав ничего более выразительного, чем это колоритное, убедительное междометие.
– Товарищ, Ветрушкин – вор, – сказала рыба.
– Что-что? – нервно переспросил Колодкин, сделав несколько неровных шагов в направлении аквариума. Широкая слизистая голова сома окунулась в воду, но очень скоро показалась на поверхности.
– Ветрушкин – вор, – шевеля усиками на подбородке, повторил сом. – Девять, девять, сорок девять, одиннадцать, пятьдесят шесть.
Колодкину стало дурно. Тут подошла Татьяна Петровна с детьми.
– Рома, ты взял ры… рыбу… – Татьяна Петровна удивлённо взглянула на сома, смотревшего на неё реснитчатыми глазами.
– А Ветрушкин – вор, – сказал сом таким тоном, каким обычно ябеды выдают педагогу списывающих одноклассников.
Татьяна Петровна безумно посмотрела на мужа. Теперь дурно было обоим. Длинные ноготки гражданки Колодкиной невольно проделали дырку в кульке с клубникой – помятые, подопревшие ягоды раскатились по блестящему полу.
– Ветрушкин – вор. Девять, девять, сорок девять, одиннадцать, пятьдесят шесть, – не уставала твердить рыба.
Фольклорного Емелю, эксплуатировавшего щуку, святого Антония, учившего рыб слову божьему, и детей, не видящих межи между сказкой и реальностью, говорящей рыбой не удивить.
Пока родители отупело таращились на сома, дети смотрели на него ожидательно: им казалось, что вот-вот из аквариума выглянет очаровательная мордашка диснеевской Русалочки; морская царевна крепко обнимет говорящую рыбку и премило улыбнётся. Но Русалочка не заявлялась, а сом талдычил своё, время от времени окунаясь.
Вскоре Колодкины были не единственными созерцателями говорливой рыбы.
– В рот мне малина! Зина, иди сюда. Тут сом по-нашему лопочет! – пробасил какой-то мужик и произнёс несколько ядрёных словечек, своевременно не высказанных Романом Ивановичем.
– Рыба говорит! – стремительно разнеслось по гипермаркету.
Не выпуская из рук тарахтящих тележек, покупатели понеслись к аквариуму; вслед за ними рванулся и персонал. Бега были конфронтационны и походили на недружественный забег пациентов районной стоматологии, рвущихся к журналу записи – на бесплатное протезирование. Каждый хотел быть наиболее приближенным к чуду. Потолочные динамики замолкли. Потух красный свет кассовых сканеров. Торговля остановилась.
– Ветрушкин – вор! – всё смелее голосил сом, пытаясь пересилить гомонящую толпу.
Становилось всё оживлённее. Ахи и охи разбавлялись хохотом и матом. Камеры смартфонов приступили к документации небывалого события: в интернет со стремительной скоростью полетели фотоснимки и видеозаписи, а также комментарии очумелых свидетелей. В соцсетях начались сумбурные диалоги.
– Ветрушкин – вор! – кричал сом, лупя хвостом по воде. – Девять, девять, сорок девять, одиннадцать, пятьдесят шесть.
– Кто такой Ветрушкин? – спросил кто-то из толпы.
– Вор! – поморщившись, ответил сом.
– Да мы поняли уже. Ты конкретику давай. Где живёт? Чем занят?
– Девять, девять, сорок девять, одиннадцать, пятьдесят шесть, – отозвался сом и принялся тяжёлой головой стучать в стекло.
– Хватит, наслушались, – сказал безымянный посетитель, подошёл к аквариуму и, выхватив сома из воды, понёс его к весам.
– Слышь, уважаемый, ты куда? – раздался возмущённый голос.
– Куда-куда, взвешивать. Кто успел, тот и съел, – съехидничал расторопный покупатель.
– Да ты оборзел! Ты чё, самый умный? Или самый достойный? Это тебе не карась зачуханный. Положь обратно!
– Да пошёл ты! – огрызнулся прыткий человек.
И тут началось! Гипермаркет «Джой» в одну секунду превратился в филармонический зал с площадкой для борцовской секции. Нестройный хор борцов-потребителей рождал потоки неразборчивых звуков. Хруст костей мешался с хрустом французских батонов и кукурузных хлопьев, стоны людей – с весёлыми песнями плюшевых медведей, придавленных к полу побитыми телами. Рычание налетало на детский плач, призывные крики тонули в высоком женском вое. Под ногами испускала душистые соки подопревшая клубника и поскрипывали крупинки искусственного снега из перевёрнутых лотков. Скользящий по рукам сом, задыхаясь, бессмысленно поминал никому не известного Ветрушкина и повторял никому не понятные цифры. Коренастый гражданин в порванной тельняшке, с багровым, как томатный сок, лицом, катаясь в яичной луже, не глядя раздавал тычки и оплеухи со словами «Смоленск, ВДВ». Охранники с металлическими желваками, закатав рукава, гармонично влились в подвижную галдящую массу. Воистину, не бывает чудес без потрясений!
Кульминацией народной битвы стал пролом аквариумного стекла: прохладная водица неудержимым потоком обрушилась вместе с рыбой на измятых, покалеченных драчунов. Раздался громкий многоголосный вздох. Где-то что-то щёлкнуло, и гипермаркет «Джой» окунулся в стойкий могильный мрак. Всё затихло, кроме поющих медведей.
– Ветрушкин – вор, – неровно заслышалось в темноте. – Ветрушкин – вор, – ещё невнятнее повторилось в отдалении.
Снова заплакали дети, зарыдали впечатлительные особы.
Тем временем Роман Иванович Колодкин, оттеснённый с семьёй до фруктового отдела, как бы нечаянно погрузил на дно обширного кармана рябой эквадорский апельсин.
Когда освещение восстановили, остуженные участники и свидетели магазинной баталии стояли как вкопанные; их глаза дико озирались, носы принюхивались, а уши слушали весёлую песню допевающих медведей. На мокром полу, среди потоптанных продуктов, предсмертно глотая воздух, засыпали беспомощные рыбы.
– А где этот чёртов сом? – спросил чей-то сердитый голос.
– Где сом? Где сом? Где сом? Где сом? – эмоциональной волною прокатилось по гипермаркету.
Но сом не отзывался. Сома не было. Сом пропал.