– Слушай, ну ты все смешал в одну окрошку.
– Хорошо, вернемся к твоим евреям. Вот они носятся со своей избранностью, а на что, собственно, их избрали?
– На то, чтобы нести Бога в мир и быть образцом для других народов.
– Фигня! Не сходится! Ничего они в мир не понесли, наоборот, закрылись для мира.
– Так ты же говоришь, что потом был протуберанец – христианство. Может, надо было время, чтобы все устаканилось. У Него и у нас, сам знаешь, время по-разному измеряется.
– Опять нестыкуха. Чего это такого они через христианство внесли в мир? Возлюби ближнего? Ну? Возлюбили? Не в этом, блин, дело. Они отвели внимание от главного.
– От чего?
– Не знаю. А знал бы, уже и в живых бы не был.
– Да ладно, не мути. Пожал плечами Артём. – По-моему, ты упрощаешь. Или усложняешь. Была бы тайна, о ней бы знали.
– Блин! А может забыли!
– Что?!
– Да откуда мне знать? Они сами забыли, вот и несут наказание.
– Слушай, ну ты не просто антисемит, а махровый.
– Ошибаешься, старик! Вот цыгане, знаешь, почему они скитаются? Потому что им было задание, а они его забыли. Сошли с Пути и теперь шатаются по дорогам.
– Да ладно тебе, по-моему, ты просто издеваешься.
– Ни фига! Я размышляю. Точно! Что-то у этих гадов было. Что-то такое-эдакое. И сперли они это в Египте. Им разрешили брать вещи в исход и знаешь, что они учудили? Они взяли напрокат у египтянок всякую всячесть и – абзац, унесли с собой. Вот народ, а! Вот тебе миссия, пример для подражания! Может они что-то прихватили, чего сами в начале и не поняли – что-то вроде CD того времени – а потом поняли и Храм построили и поклонялись этому там. Точно! Пирамидке твоей! А когда римляне Храм разрушили, наверное, это пропало. Точно! Так и было.
– Антисемит! – Уже вяло вставил Артём, думая о своем.
– Да при чем тут это? Думаешь, египтяне лучше были? Они, наверное, у атлантов немало чего сперли. Вор человек и всегда вором будет. Чего это вдруг только египтяне да инки пирамиды строили? От атлантов это. Наследие.
– Интересно, ты всех расчехвостил, а мусульман не тронул.
– Пустое.
– Что пустое?
– Пустое множество. В Библии так и написано, мол, произойдут от Исмаила бесчисленные потомки, но будет он, как осел среди людей.
– Ладно, абзац! У меня уже мозг опух от твоей окрошки. Одно хорошо – ты не антисемит. Ты – мизантроп. Хоть кто-то есть, кто тебе не противен?
– Диоген.
– Не плохо. А почему?
– Он прилюдно драчил на философских диспутах.
Артём рассмеялся и вышел. Киплинг, довольно потирая руки, вернулся в Интернет, бормоча: «А то ходят тут, отвлекают».
*****
Как ни странно, но в ахинее Киплинг было что-то рациональное. Мойша говорил, что золотая пирамидка – передатчик. Киплинг просто так приплел гипотетическое CD, но просто так ничего не бывает. В обоих случаях речь идет об информации. А кто владеет информацией, тот владеет всем. Это – ключ. Вся вселенная – это носитель информации и все в ней может быть трансформировано в какую-нибудь форму информации и транспортировано или законсервировано. Исчезнувшие цивилизации и инопланетяне интересуют нас с точки зрения увеличения нашего информационного поля, сиречь, расширения возможностей. Ведь – «Что это?» – нас интересует для того, чтобы понять – «Как это использовать»?
Его размышления прервал женский голос: «Не хотите скрасить одиночество?» « Чье?» – спросил Артём, разглядывая девушку. «Я не шлюха, – засмеялась она, – хотя мы на Тверской, и вы вполне могли так подумать. Вообще-то вам следовало рассыпаться в извинениях, – продолжила она, поняв, что Артём не собирается облегчать ей задачу. – Но, раз вы этого не сделали, поясню – речь о моем одиночестве. Ваше, похоже, вам не в тягость. Впрочем, как знаете». Она зашагала прочь, оставив Артёма в состоянии буриданова осла – последовать за ней или идти своим путем. Он выбрал третий вариант – остался стоять, то есть последовал своему принципу – «Раз я не нахожу выбора, пусть выбор найдет меня».
В том, что у незнакомки должен быть ферари, Артём не сомневался. Но он ошибся. Она сидела за рулем хаммера. Один ноль в ее пользу, решил Артём, молча залезая в машину, которую она задним ходом подогнала к нему. Впрочем, тактику свою он решил не менять, чтобы не влиять на чистоту эксперимента. Через полчаса молчаливой езды под Вивальди, так же гармонировавшим с хаммером, как тот со своей владелицей, они остановились у ресторана. Внутри он оказался примечателен той особой непримечательностью, которая человеку искушенному говорит – не для всякого.
Артём не был голоден и потому заказал вино и кофе. Девушка попросила то же. Артём практически не сомневался, что «выбор нашел его», то есть, все это не зазря, поэтому не удивился, когда к их столику подошли двое, кивнули и сели. Просто механически отметил: «Тройка»! Официант возник уже с подносом.
– Ваши… действия в Югославии нас впечатлили, – сказал один из мужчин, разглядывая вино на свет. Артёму понадобилась вся его выдержка, чтобы не ляпнуть: «Откуда вы знаете»?
– Господи! – вздохнул он, – хоть бы раз для разнообразия представились. Даже к даме не знаю как обращаться.
– Не больно-то старались узнать, – пожала она плечами, но представилась: «Анна». Артём с легким злорадством понял, что она раздосадована его поведением.
– Юрий Петрович, – сказал тот, которому, скорее всего, было за сорок, хотя и выглядел он на замороженные 35.
– Олаф, – улыбнулся тот, что был помоложе.
– Очень приятно, – кивнул Артём, – Вивикананде.
Они поняли. Впрочем, все это не имело значения – просто разминка.
– Ну вот, теперь, когда яйца разбиты, можем делать яичницу, – подытожил Юрий Петрович. Артём хмыкнул:
– Почему вас всегда трое? Это аллюзия на святую троицу? Или на тройки судилищ? Или на пирамиду?
– На ТРИшкин кафтан, – сказал Олаф. Услышать такое именно от «викинга» было особенно смешно.
– Ладно, – вздохнул Артём, – давайте, бухтите про то, как наши космические корабли бороздят просторы Большого театра.
Юрий Петрович понял и нахмурился: «Нам тоже не в радость работать с вами. У вас бабушка карабахская. Видно, гены сказываются».
– Я могу уйти, – сказал Артём.
– Не можете! – жесткость, прозвучавшая в голосе Юрия Петровича, была спокойной. Настолько, что впервые за все месяцы этой странной жизни и все встречи с «тройками» Артём испугался как обыкновенный человек, боящийся физической боли. Однако из упрямства попытался «сохранить лицо»: «Почему?»
– Потому, – с той же интонацией пояснил Юрий Петрович, – что кому «чаша сия» предназначена, того она не минует.
– Откуда вы знаете? – гнул Артём, – ваш предшественник сказал, что нас трое, и идет конкурсный отбор. Я завалил конкурс.
– Откуда вы знаете? – спародировал его Юрий Петрович. – Вы же не знаете критериев отбора.
– Черт! – застонал Артём. – Я же все делал плохо.
– С вашей точки зрения.
– Я трус.
– Вас не телохранителем нанимают.
– Но я не хочу!!!
– И Эхнатон не хотел. И Моисей. И Иисус.
– Неправда! Они были избранными. Они знали! Они были готовы, Они…
– Глупости! – безапелляционно перебил Юрий Петрович. – Мы уже говорили о «Да минует меня чаша сия!» – фраза, как вы помните, сказанная Иисусом. Моисея вообще пришлось долго уговаривать – он все пытался отделаться, ссылаясь даже на свое косноязычие. Но и эту проблему, как вы помните, решили.
– А Эхнатон…
– А куда он делся? Так что, какое значение имеют его или их доводы? Важен результат, а он всем известен.
– Да что вы, черт побери, от меня хотите? – взорвался Артём. – Один был фараон, другого Бог за руку водил, третий был вообще сын Божий. От меня вы чего хотите? Я не верю во второе пришествие, я ни во что не верю!
– Я тоже чертовски устал. – Юрий Петрович потер лоб и повернулся к окну. – Власть, могущество, знания… людям кажется, что это дает огромные права и удовольствие. Чушь! Это так утомительно – соответствовать своей роли. Многие из тех, кто обладает этим, съезжают с катушек.
– Ну и плюньте на все, – с надеждой посоветовал Артём.
– А у вас получается? То-то…
– Ладно, – сказал Артём, – давайте по порядку.