*****
Артём открыл глаза и увидел отца. С минуту он смотрел на него, но в тот момент, когда улыбка готова была расползтись по лицу, вдруг вспомнил. Вспомнил ресторан, взрыв, Лию, точнее, то, во что она превратилась после него, и заплакал. Он рыдал навзрыд, как мальчишка, как тогда, когда увидел маму и того дядьку. Отец погладил его по голове, как маленького и что-то хотел сказать, но тут вошел человек в белом халате. Он молча подошел к Артёму, закатал его рукав и сделал укол. Артём не сопротивлялся. Через какое-то время он снова погрузился в сон.
Во сне он кричал. Он звал Эхнатона, Нефертити, салатовых человечков и всех, кого мог вспомнить. Никто не приходил. Тогда он позвал Бога. И Голос ответил ему: «Кого ты зовешь?»
– Бога, – прокричал Артём.
– Какого? – спросил Голос.
– Как? – удивился Артём, – разве он не один?
– Один-то один, – сказал Голос, – но у каждого свой. Кто твой Бог? К кому ты обращаешься?
И Артём увидел вереницу богов со дня сотворения мира. Некоторые были устрашающе уродливы, некоторые поразительно прекрасны, одни ползали, другие летали, кто-то производил впечатление добродушного лукавства, а кто-то – безудержной злобы. Артём шел по этому пантеону, вглядываясь в каждого из них и видя, как под его взглядом осыпались даже те, кто производил впечатление незыблемости. Это было очень странное зрелище. Наконец, когда рассыпался последний, Артём ощутил ужас вселенского одиночества.
– Ну как, хорошо одному? – услышал он Голос и закричал: «Нет! Нет! Нет»!
– Так что ж ты не выберешь себе бога?
– Разве Его выбирают? – прошептал Артём.
– А как же иначе?
– Но ведь Он есть всегда.
– Верно. Свято место пусто не бывает. Ты, что, не знал? А, теперь поторопись, время на исходе. Видишь свято место? Пора водрузить на него бога.
– Я понял, – сказал Артём, – ты – змей-искуситель, дьявол! Изыди, Сатана!
– Фу, – услышал он, и хотя Голос не был материализован, показалось, что он презрительно наморщился. – Все смешал в кучу. Ты восхищался в детстве Сократом?
– Да.
– А в кого верил Сократ? А Эхнатон? А Будда? А Вивикананда? А Цицерон? А Авраама? Ты, что же, думаешь, что все они были идиотами?
– Да что ты пристал? Я никого не считаю идиотом. Из них, во всяком случае.
– Но ты не веришь в их богов, считаешь их пустыми сказками. А ты?! В кого ты сам веруешь?
– При чем тут я?!
– При том, что свято место должно быть занято!
– Я, – Артём чуть не задохнулся и услышал глумливый смех:
– Успокойся! Никто не предлагает тебе занять его.
– Тогда что ты хочешь от меня? – крикнул Артём, слишком поздно поняв, что подставился и угодил в ловушку.
– Убить еврея! – прошелестел голос. – Убить!
*****
Артём открыл глаза. Он был в комнате, не оставляющей сомнений, в том, что это палата в психушке. Он подумал, что, наверное, здесь есть камеры слежения и постарался держать себя в руках. Он лежал и думал. Вспоминал час за часом события последнего времени, начиная с первого сна. Он пытался выстроить систему. Дверь палаты бесшумно открылась, и вошел санитар. Артём сел и спросил, может ли он увидеть врача? Санитар кивнул и протянул ему таблетки. – Это не вырубит меня? – спросил он, – я бы хотел быть в форме при разговоре. Санитар улыбнулся, сказал, что это витамины и после того, как Артём, проглотил лекарство, вышел. Артём лег и продолжил размышлять. Через какое-то время он почувствовал, что сознание уплывает, и понял, что санитар провел его. Он разозлился. Злоба накатывала волнами, туманя сознание, оставляя его между сном и реальностью. Вдруг дверь открылась, и на пороге возник врач. В его глазах было любопытство ученного, готового шагнуть в бездну, где таится ответ на занимающий его вопрос. Он подошел к койке, и Артём услышал свой голос:
– Лоха нашли? Сволочи!
– Не понимаю на русском, – по-английски ответил врач.
– А санитар? – спросил Артём, – он как понял?
– Он из России, – сказал доктор. Артём чувствовал, как в течение их диалога доктор что-то делает с его сознанием. Может, гипнотизирует, может, останавливает действие лекарства, может, наращивает ему хвост. Артём уже допускал все. Но, подумав о хвосте, засмеялся. Доктор с любопытством посмотрел на него и спросил: « О чем вы хотели со мной поговорить?»
– Хотел узнать, где я, почему я здесь и могу ли выйти отсюда?
– Конечно, – кивнул врач, – вы в Иерусалиме, в частной лечебнице. Вас поместил сюда ваш отец. Он тоже здесь. В Иерусалиме. Вы можете позвонить ему.
– А увидеть? – спросил Артём.
– Разумеется. Как вы себя чувствуете?
– А как бы вы себя чувствовали?
– Я бы рекомендовал вам не торопиться с выходом отсюда. Нет-нет, это не то, о чем вы подумали.
– Вы знаете, о чем я думаю?
– Не трудно догадаться. Но, уверяю, вас не держат насильно и ничего не… «вкалывают». Просто, ваша энергетика почти на нуле. Вам надо восстановить силы.
– А я не могу делать это… не здесь?
– Понимаю, но, поверьте, так лучше – у нас вы под постоянным присмотром. Впрочем, вы можете позвонить отцу. Будет правильней выслушать и его мнение.
Доктор набрал номер и протянул трубку Артёму. Услышав голос отца, Артём чуть было снова не прослезился, но взял себя в руки и попросил его приехать. Отец сказал, что сейчас будет и попросил передать трубку доктору. О чем они говорили, Артём не узнал, потому что доктор вышел. Из ребячества он встал и попробовал открыть дверь. Разумеется, это ему не удалось. Он снова улегся и стал ждать. Отец, действительно, приехал где-то через полчаса. Он выглядел потерянным. Посмотрел на Артёма, вздохнул как-то по-женски и протянул ему сверток с одеждой: «Одевайся!»
– Как? – удивился Артём – Так сразу? А бюрократия?
– Все в порядке, сын, собирайся.
Отец плавно вырулил за ворота, поставил легкий джаз и только когда они выехали к морю, спросил: «Ты голоден или сперва душ?». «Пап, я что, правда, чокнутый»?
Артём не ожидал, что это получится так по-детски, еще меньше он был готов к тому, что отец дернется, резко надавит на тормоз и заплачет. Переживший столько всего за последнее время, Артём думал, что его уже ничего не может вывести из равновесия, но это был шок! Он понял, что подсознательно отец был для него незыблемостью, и вот она рухнула, оставив его в пустыне одного. Он даже не знал, как себя вести.
И вдруг, бешенная волна злости захлестнула его: «По какому праву они ворвались в его жизнь и так изуродовали ее?! Кто дал им право распоряжаться судьбами и жизнью людей, имевших несчастье встретиться на его пути?! Как ему жить с этим бременем ответственности и вины»?! Он даже не знал, кого конкретно имел в виду под этим – «они». Но знал другое – попадись «они» сейчас ему под руку, он не оставит от них и мокрого места. Он повернулся к отцу и… выругался. Смачно, отборно, вложив в ярусы мата всю свою злость с того детского эпизода, перевернувшего его жизнь, до сегодняшнего дня. Отец слушал не перебивая с выражением научной заинтересованности. Когда Артём иссяк, отец завел машину и сказал: «Видишь, всегда есть кто-то, кого можно пожалеть больше себя. Не кипятись! Это здорово избавляет от болезненной жалости к себе». Но Артём не собирался молчать, он просто передохнул, а потом выорал, все, что думал о матери, об отце, о его психологических экспериментах над собственным сыном, о его друзьях психиатрах, об Аде, о человечках, об экологии, о проституции… Отец перебил, сказав, что они доехали.
Ресторанчик был милым, с видом на море. Отец даже не предложил сделать Артёму заказ, выбрал все сам и, медленно смакуя вино, сказал: «Если бы ты был чокнутым, у тебя не было бы такой здоровой логики в конструкции мата». Артём едва не поперхнулся, но никак не отреагировал.
– Теперь я совершенно уверен, что тебя не сломать, – продолжил отец, – а это главное. Судя по всему, твои дружки – крутые отбросы и серьезно намерены выжать из тебя то, что им надо. И, похоже, что, к счастью, ты – единственный, из кого они это могут выжать. Нет, я не оговорился, – пресек он попытку Артёма встрять, – именно – «к счастью». В противном случае, тебя бы давно убрали. Значит, ты действительно, представляешь для них ценность. А поскольку ты не знаешь, в чем она, то, сам того не подозревая, случайно можешь вывести их на искомое. Это, как алхимики, которые в поисках философского камня, сделали массу открытий в области химии. Есть, правда, существенная деталь. Если твои преследователи получат то, что надо, а сам ты этого не уразумеешь, то твоя смерть, прости за жестокость, может оказаться наименьшей из бед. Значит, как минимум, надо понять, чего они от тебя хотят. Я прошу тебя отнестись к этому отстраненно. Не воспринимай это через себя, абстрагируйся, просто решай задачу. Решай, думая не о том, как тебе тяжело, ибо все это происходит с тобой, а, наоборот – о том, что тебе особенно повезло, потому, что это происходит с тобой. Ведь так тебе легче анализировать. Ты делаешь это не с чужих слов и чувств, а – со своих. Это очень трудно, но попытайся. Другого пути сохранить разум и обыграть противника, я не знаю.