– Это чем? – напряглась я.
– Я рассказал ему о тебе, и он хочет познакомиться.
Я рассмеялась и расслабилась.
– Тогда я напугаю тебе еще сильнее. Мама сказала, что если ты и дальше будешь таким напористым и решительным, то вам придется познакомиться в ближайшие полторы недели.
– Окей, я готов. Завтра она свободна?
– Чего? – почти воскликнула я. – Ты… сумасшедший?
Брайан рассмеялся.
– С чего это вдруг?
– Кто соглашается знакомиться с родителями после одного свидания???
– Так значит, это все же было свидание?
Я было хотела возразить, но осеклась на первом же слове и злобно выдохнула. Его же это сильно рассмешило.
– А почему полторы недели?
– Она улетает в Австралию.
– О, тогда точно стоит поторопиться.
– Да не собираюсь я вас знакомить! – прокричала я. – Все, вешаю трубку.
– Тише-тише, успокойся, – добродушно откликнулся он. – Я просто пошутил.
– Несмешно пошутил. Совсем несмешно.
– Возможно, – согласился он. – Просто у меня чувство, что я точно понравлюсь твоей маме. Так чего тянуть?
– Ты мне нравиться должен, а не ей, – буркнула я. – И ты точно больной.
– Да почему? – весело возмутился парень.
– Потому что никто так не делает. Никто, слышишь? Никто не знакомится с родителями после первого…
– Свидания?
– Встречи! Первой встречи!
– Тогда уж второй.
– Не беси меня!!! – прокричала я.
На том конце была тишина, пока оттуда не раздался заразительный смех.
– Ну и чего ты смеешься? – спросила я, еще злясь, но уже с улыбкой.
– Прости, – ответил он сквозь смех. – Просто… ты такая живая! Мне это нравится.
– Господи, Брайан, да с кем же ты раньше встречался? С куклами?
– О, ну по телефону это точно обсуждать не стоит, – ответил он, успокаиваясь. – Прогуляешься со мной завтра?
Черт, да как он это делает? Обезоружить одной фразой!
– Дайен? Ты еще здесь?
– Да.
– Что скажешь?
Действительно, Дайен, что ты скажешь?
– Я… я не знаю, – замешкалась я.
– Во сколько мне заехать?
Я посмотрела в окно. Солнце снова разливалось красным и оранжевым, затапливая небо и комнату теплом.
– Встретимся в парке Грин Шадоу, в два. Годится?
– Более чем, – ответил он, и в его голосе послышалось удовлетворение. – Значит, до завтра?
– Да.
– Доброй ночи, Дайен?
– Доброй ночи, Брайан.
Брайан
Я повесил трубку, встал к окну и почувствовал, как глупая улыбка блуждала на моем лице. Солнце садилось за гору и просачивалось сквозь лес красно-желтыми стрелами. Казалось, будто они тянутся прямо ко мне.
– Говорил с ней?
Крис стоял у меня за спиной. Его отражение смотрело на меня из окна.
– Ага.
– Ты слишком довольный.
– Тебе бы порадоваться за меня.
– Не уверен, что стоит. Ты знаешь, что я против. Ничем хорошим это не закончится.
– У нас еще полно времени, Крис. Я успею войти к ней в доверие. К тому же, мы не сделаем ничего плохого.
– А ты уверен, что и она скажет о грядущих переменах «ничего плохого»? Мы даже не знаем, сколько у нас времени. Пробуждение может начаться в любой момент.
– Ну а что ты предлагаешь делать?
– Ты должен был стать ее другом, а не возлюбленным. И уж тем более не должен был влюбляться сам.
Я хотел возразить, но Крис остановил меня, подняв руку.
– Не нужно отрицать очевидное.
– И что мне теперь делать?
Кристиан вздохнул.
– Постарайся не испортить все окончательно. От тебя сейчас многое зависит.
Я кивнул. Крис пошел к выходу, но обернулся в дверях.
– И будь готов, что она отвернется от тебя, когда узнает правду.
Глава четвертая
Дайен
Следующие полтора месяца прошли спокойно. Мама улетела, Лиари поднатаскивала меня по программе, Брайан водил на свидания, «Саммер» подкидывали новые заказы. Все в целом было хорошо, и только чувство, что я потерялась в собственной жизни, никак не отпускало. Тем временем близился мой день рождения. Через пять дней мне исполнялось двадцать один.
Стояла мирная тишина. Лиари сидела рядом и читала, пока я корпела над задачами. Они абсолютно не хотели решаться, и я, пригнув голову, украдкой поглядывала на подругу. В задачи, в окно, на нее – и так по кругу.
Эдакая дикая любопытная мартышка, недавно попавшая к людям.
– Лиари, – тихо сказала я, и подруга подняла глаза от страниц. – Кажется, мне нужна помощь посерьезнее, чем с этими задачками.
Она вложила закладку и отложила книгу в сторону.
– Что случилось?
– Не знаю… – сказала я, отведя взгляд. – Похоже, я совсем не знаю, что делать.
– То есть?
– Пойдем на улицу, а?
Лиари подумала с секунду, встала и направилась к заднему выходу. Мы уселись в тени на крыльце. Она – хмурая, я – растерянная.
– Обещай, что не будешь ругаться?
Подруга снова замерла на секунду, обдумала что-то, кивнула, но почти сразу скривилась, увидев, что я достала сигареты из кармана.
– Ты припомнишь мне, что я обещала бросить, так что тебе не предлагаю, – пробубнила я, прикуривая. – И в целом я почти сдержала обещание, не считая вот таких вот эпизодов.
– Нельзя почти сдержать обещания, – ответила она без осуждения. – Так о чем ты хотела поговорить?
Я сделала несколько глубоких затяжек и выдохов, прежде чем заговорила.
– Я не знаю, что мне делать. Вы все к чему-то стремитесь, чего-то уже достигли, понимаешь? Меня окружают люди, у которых есть уже какие-то успехи. Которые знают, чего они хотят. А я… я не знаю, чего я хочу. Ты подтягиваешь меня уже месяц, а я не уверена, что у этого вообще есть смысл. Я не хочу быть социологом.
– А кем ты хочешь быть?
– Я же сказала, не знаю. Все говорят, что это пройдет, и что я найду себя, но…
– Кто все?
– Преподаватели, мама, Бр…
Я резко запнулась, и Лиари усмехнулась.
– Его что, зовут Брендон?
– Ну, ты можешь называть его так, – пробубнила я.
– Почему ты его так тщательно от нас скрываешь?
– Не о нем речь сейчас, – я посмотрела прямо ей в глаза. – У меня кризис, ау! Мне нужно что-то реальное. Реальная помощь.
– А чего ты конкретно хочешь? – спокойно спросила Лиари и развернулась ко мне. – Я и другие не могут решить за тебя, кем тебе быть.
Я взвесила ее слова и разочарованно кивнула.
– Вот и я не могу решить за себя. Что со мной не так, а?
– Почему сразу «не так»? – удивилась подруга. – Ты работаешь на хорошую студию, играешь на нескольких инструментах, ты композитор. Разве это совсем ничего? Это талант.
– Да, но… я представляю себя через десять лет и не вижу ничего… слушай, может я вообще не доживу до этих времен? – усмехнулась я, и Лиари улыбнулась.
– Не бросишь курить, точно не доживешь. Я убью тебя раньше.
Мы рассмеялись, и атмосфера слегка разрядилась.
– А вообще мне есть, что тебе сказать, – продолжила она, просмеявшись. – Но это может и облегчить, и усложнить твой кризис одновременно.
– Что-то мне подсказывает, что это я должна услышать.
Лиари снова что-то обдумала и снова кивнула.
– Ты говоришь, у нас всех есть цель и планы на будущее. Не знаю, как у остальных, но мне этого мало.
– То есть? – не поняла я. – Ты про перфекционизм?
– Нет, – усмехнулась подруга. – Я о том, что… Короче, обдумывая будущее, я не испытываю удовлетворения. То есть я понимаю, что это именно то, чего я хочу. Но… чего-то не хватает, какой-то важной детали. Того, что придаст больше смысла…
– Обучать будущих чемпионов – разве в этом мало смысла?
– Вот скажи, умирая, ты будешь гордиться тем, что обучала чемпиона в танцевальных соревнованиях какого-то там штата? – Лиари посмотрела на меня, и я отрицательно покачала головой. – Вот и я о том же. Это все здорово и хорошо, но… что я по-настоящему оставлю после себя? Что я сделаю настоящего? Так что я в некотором смысле завидую тебе.
– Мне? – удивленно спросила я.
– Да, – Элеонор с укором посмотрела на меня, и я виновато отвела взгляд.
– Больше не буду перебивать.
– Вот и отлично, – она кивнула и отвернулась. – Возвращаясь к теме. Социолог – это хорошая профессия. Только представь, скольким ты можешь помочь? По-настоящему помочь.
– Но я не хочу помогать. Мне бы себе помочь для начала…
– Почему ты постоянно отрицаешь это в себе? Вспомни, сколько раз ты уговаривала нас на благотворительные концерты? А сколько мероприятий в поддержку разных инициатив ты организовала в школе? Ты заряжаешь и объединяешь людей, это твоя сила, твой талант. Даже если ты не будешь социологом, используй это в выборе своего пути. Никто не скажет, кем тебе быть. Придется самой решать этот вопрос. В конце концов, ты боец. Ты постоянно ноешь, какая ты слабачка, но ни разу не сдалась по-настоящему. Ни разу. Даже сейчас: мы обе знаем, что тебе не сдалась эта физика, но ты бьешься над ней. И постепенно побеждаешь.