Сейчас ей трудно было представить тот далекий мир, где
правила поведения что то значат.
Снова взявшись за книгу, она подпрыгнула от неожиданности, когда хриплый голос спросил:
– Это очень трудно… быть красивой?
Алекс резко повернулась – Гэвин уставился на нее мутным взглядом.
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Как вы?
– Голова кружится, как гнездо в бурных водах, даже еще хуже. Если я попытаюсь встать, это будет катастрофа. – Он говорил теперь разборчивее, чем
прежде, хотя, несмотря на загар, был бледен как мертвец. – Ненавижу… ненавижу… подобное состояние… вот почему я предпочитаю быть трезвенником.
– И сколько же вы выпили?
– Очень много. Вы знаете, они хранят пальмовое вино в таких длинных трубках из бамбука. Я не знал этого и был просто поражен, когда проклятая
здоровенная трубка высунулась из за моего плеча как ствол пушки, чтобы наполнить мой бокал. – Он улыбнулся. – Пальмовое вино молодое, но далеко
не безобидное. Потом мы перешли на водку, это похоже на виски, но только из риса, потому что пальмового вина нам оказалось мало. – Он закрыл
глаза, но тут же открыл их снова. – Странно. Это соревнование было такое же серьезное, как и любое другое, но вместе с тем было ужасно смешно.
Она положила ладонь на его лоб. Ладонь была маленькая и прохладная.
– Как приятно, – пробормотал он.
– И о чем вы разговаривали, пока столько часов поглощали спиртное?
– Мы читали стихи… Мадурайские саги очень поэтичны. После того как я прочитал стихи на английском и латыни, я начал импровизировать песни на
пяти языках.
Латынь? Капитан, похоже, хорошо образован.
– Как бы там ни было, я счастлива, что вы победили. Я беспокоилась, не ожидала, что вы можете много выпить.
– Хасан – тоже, он ведь зовет меня Пуританин. Но что это за матрос, если он не умеет пить? Крепкая голова – часть нашей профессии. – Он провел
рукой по волосам, отчего они еще больше взлохматились. – Хасан интересный малый, но я не думаю, что смогу выдержать здесь десять лет.
– Какие десять лет? – не поняла она. – Он хочет, чтобы вы так долго работали на него?
Гэвин отвел взгляд.
– Вы так и не ответили мне. Трудно быть красивой? – ответил он вопросом на вопрос. – Мужчины очень затрудняют вашу жизнь?
Она подумала о Бхуди, и ее снова начала бить дрожь.
– Есть мужчины, способные сделать жизнь любой женщины невыносимой, и красота тут ни при чем. Что касается меня, наверное, я была когда то
привлекательна, но сейчас остались лишь кожа и кости, ну и еще отчаяние.
– Нет. – Он потянулся через решетку и взял ее руку. – Вы одна из самых прекрасных женщин, которых я когда либо видел.
Смутившись под его восхищенным взглядом, она порадовалась, что их разделяют прутья клетки. Было несправедливо ругать его за пьянство, когда он
действовал в ее интересах, но она боялась, что он сделает ей непристойное предложение. Ей так хотелось, чтобы он был джентльменом, человеком,
которому она могла бы доверять. Другом.
Пока она решала, что же ей делать, его глаза сами собой закрылись, и она успокоилась. Несмотря на количество выпитого спиртного, Гэвин вел себя
сдержанно, что говорило о хорошем воспитании. Хотя он все еще сжимал ее руку, его пожатие не было назойливым. Он держал ее так, словно это была
и не рука вовсе, а якорь в бушующем море.
Когда лампа стала мигать, Алекс осторожно высвободила руку. Вместо того чтобы постелить себе за ширмой, она постелила плед рядом с Гэвином.
Несмотря на решетки, разделявшие их, в этом была не только интимность, но и безопасность.