– И спасибо за сумку. Я боялась, что ее украли.
Хорошо все-таки получить обратно собственную сумку. Если повезло и телефон еще не разрядился, я смогу послать несколько сообщений… Морин уже открыла дверь, когда я достала из пакета красивую сумку «Луи Вуиттон», с ручками из телячьей кожи, матово сияющую и явно очень дорогую.
Я разочарованно выдохнула. Это не моя сумка. Меня с кем-то перепутали. Можно подумать, Лекси Смарт носит сумку «Луи Вуиттон»!
– Простите, но это не мое… – забормотала я, однако дверь за Морин уже закрылась.
Я с завистью смотрела на кожаный шедевр, гадая, кому он принадлежит. Наверное, какой-нибудь богатой девице из соседней палаты. Уронив сумку на пол, я в отчаянии плюхнулась на подушки и закрыла глаза.
ГЛАВА 2
Когда я проснулась, утренний свет пробивался из-под края занавесок. На тумбочке стоял стакан апельсинового сока, а в углу комнаты хлопотала Морин. Капельница волшебным образом исчезла, и я чувствовала себя гораздо лучше.
– Привет, Морин, – произнесла я на удивление скрипучим голосом. – Который час?
Она обернулась с удивленно поднятыми бровями:
– Вы меня помните?
– Конечно, – изумилась я. – Мы встречались вчера вечером. И говорили.
– Прекрасно! Это показывает, что вы выходите из посттравматической амнезии. Не беспокойтесь, – улыбнулась она. – Помрачение сознания – обычное состояние после черепно-мозговой травмы.
Я невольно поднесла руку к виску и прикоснулась к плотной повязке. Ну и навернулась же я с тех ступенек…
– Вы молодец. – Морин потрепала меня по плечу. – Я сейчас принесу свежего апельсинового сока.
В дверь постучали, затем она открылась, и вошла высокая стройная женщина лет пятидесяти. У нее были голубые глаза, четко очерченные скулы и тронутые сединой волнистые светлые волосы, находившиеся в живописном беспорядке. На ней была алая стеганая жилетка поверх длинного цветастого платья и янтарное ожерелье, а в руках она держала бумажный пакет.
Это моя мама. В смысле, я уверена на девяносто девять процентов. Не знаю, почему не на все сто.
– Ну здесь и топят! – воскликнула вошедшая знакомым капризным голоском маленькой девочки.
Да, это точно моя мать.
– Я чуть в обморок не падаю! – заявила она, обмахиваясь ладошкой. – И такая напряженная поездка… – Она мельком взглянула на мою кровать, словно вспомнив цель приезда, и спросила медсестру: – Как она?
Морин улыбнулась:
– Лекси сегодня гораздо лучше. Она ориентируется намного увереннее, чем вчера.
– Слава за это Всевышнему! – И мама добавила, чуть-чуть понизив голос: – Вчера я словно говорила с ненормальной или с какой-нибудь… умственно отсталой.
– Лекси абсолютно нормальна, – ровным голосом возразила Морин. – Она отлично понимает все, что вы говорите.
По правде сказать, я почти не слушала их разговор, до неприличия пристально уставившись на мать. В ней что-то изменилось. Она иначе выглядит. Стала стройнее и… старше. Когда она подошла ближе и свет из окна упал на ее лицо, мне показалось, что мама выглядит совсем плохо.
Неужели она больна?
Нет, я бы знала. Но она словно постарела за одну ночь на десять лет! Куплю ей «Крем де ля мер» на Рождество, решила я.
– Вот и ты, дорогая, – сказала она преувеличенно громко и четко. – Это я, твоя мама. – Она вручила мне бумажный пакет, в котором оказалась бутылка шампанского, а потом наскоро чмокнула меня в щеку. Когда я вдохнула знакомый мамин запах – от нее пахло собаками и чайной розой, на глаза навернулись слезы. До этой секунды я не осознавала, как одиноко мне здесь лежится.
– Привет, мам.