– Мы однажды с дедом горели, я осталась одна в доме, и он тоже тряпочку намочил водой, и мы дышали. А так бы угорели бы.
А тем временем на перроне оставшиеся в живых строились в колонну. Часть женщин, оставшихся в живых, построились в шеренгу. Немецкий солдат ходил вдоль строя, поторапливая остовок.
Неожиданно открывает дверь вагона Муси, показывает жестами, чтобы они выходили на перрон:
– Идите, быстрей, шевелитесь. Надо грузиться в вагоны.
Девушки радостно покидают дымную теплушку, выстраиваются в две колонны. В первом ряду те, кто выжил после взрыва, во втором – девушки из вагона Муси Растопчиной. Многие еще кашляют:
– Родимые, чуть не сгорели…
– Как мы выжили, ведь соседний вагон сгорел дотла…
Солдат ходит вдоль строя, смотрит на девушек и неожиданно на ломаном русском обращается к строю:
– Кто составлять новый список?
– Я, я, я уже составляла списки. Я главная!
Казашка выходит вперед перед строем. Однако Роза неожиданно толкает вперед Мусю, дергает за рукав солдата:
– Герр офицер, моя подруга отлично знает немецкий.
– Где она?
Роза оборачивается, но Муси рядом нет. От дыма и переживаний ее неожиданно затошнило. Муся отбежала к соседнем вагону, наклонилась низко. Ее действительно вырвало. Подбежавшая к ней Роза увидела бледную девушку и ее дрожащие, замерзшие руки с мокрым платком:
– Тебе плохо, что ли? Господи, пошли!
– Сейчас легче станет, пошли!
Роза тащит Мусю к строю. Толкает впереди себя прямо к немецкому солдату:
– Вот она, вот она знает немецкий язык, – шипит.
– Шпрехен, шпрехен зи дойч, дура!
– Да, я хорошо знаю немецкий…
Казашка злобно смотрит на девушек, затем отодвигает Мусю и Розу локтем:
– А я знаю зато, кто в вагоне сидел.
Она протягивает подошедшему немецкому офицеру список. Тот коротко его проглядывает, кивает, отдает солдату. Солдат жмет плечами, ему абсолютно все равно, кто будет руководить новой погрузкой. Суетливая казашка ему даже нравится, услужливая и быстрая:
– Грузитесь в тот вагон. И проверьте весь список.
Солдат идет дальше, а вдохновленная казашка взбирается на помост соседнего вагона, начиная руководить погрузкой:
– Подходим по очереди. Имя, фамилия.
Девушка в грязной одежде с пепелища из соседнего вагона робко произносит свое имя:
– Тучина Светлана
Казашка отмечает ее карандашом в списке, продолжая выкликать далее по очереди:
– Тучина Светлана, Пермякова Лида, Петрова Галина, Лазарева Настя, Иванова Паня, Розалия (видит входящую в вагон Розу) Ты куда? Ты не из этого вагона. Поняла?
Роза даже плюет от неожиданности. Приходиться идти в предыдущий вагон. На помосте появляется худосочная, в сером платке, с зелеными и водянистыми глазами девушка. Лицо Тони измазано золой, ресницы обгорели на пожаре:
– Я из этого вагона. Ну, что горел!
– Как твоя фамилия?
– Тоня Мальцева.
Тоня заходит внутрь нового вагона вместе с другими погорельцами. Однако места очевидно не хватает. Казашка машет ей рукой.
– Эй, ты из соседнего вагона, иди в наш. Здесь места нет.
Казашка хватает Тоню за рукав и тащит ее в вагон, где пищат ее собственные дети. За время перегруппировки людей в эшелоне сгоревший вагон уже отцепили и перегнали на соседний путь. Офицер машет рукой патрулю, делая знаки:
– Закрываете вагоны!
– Быстрей, быстрей. Садитесь в вагон!
Тоня залезает внутрь вагона. Казашка подходит к солдату, дергает его за рукав:
– По нужде пусти! И, Ганс! Как там будет по-немецки «в туалет хочу», – спрашивает она проходящую мимо Мусю.
– Ватерклозет битте.
– Ватерклозет битте.
Солдат смотрит на женщин смущенно. Машет в сторону соседнего состава, стоящего на путях.
– Пойдем со мной, Мария. Сделаем все по-быстрому.
Неожиданно из вагона выпрыгивает Роза. Она слышала разговор казашки с Мусей и решила присоединиться. Путь предстоял долгий, и «сходить на дорожку» было остро необходимо:
– По-быстрому не получится.
Женщины забираются под соседний состав и усаживаются рядком. Немецкий солдат отворачивается, он явно смущен, однако периодически посматривает в сторону пленниц, вдруг убегут:
– Что ты зыришь? А? Чтобы тебе в туалет сходить не дали на том свете!
К немецкому солдату подходит напарник. У него винтовка за плечами, солдат видит кисет в руках у Ганса:
– Эй, Ганс, у тебя закурить не найдется?
– Есть, но не спускай с них глаз!
Напарник оборачивается, обращая внимание на сидящих под вагоном женщин:
– Неудобно. Женщины все-таки.
Солдаты закуривают папиросу, отходят подальше. Неожиданно для Розы и казашки Муся дает деру. Казашка орет, что есть сил:
– Муся, ты что? Муся, Муся, ты куда? Стой.
Роза делает попытку ее догнать. Однако Муся бежит без оглядки. Казашка орет:
– Держи ее.
Она добегает до немецкого патруля, дергает их за рукава, указывая направление, в котором убежала Муся.
– Стой, стой, русская свинья!
Два крепких солдата в отличных кирзовых сапогах мгновенно догоняют Мусю, валят ее на землю, бьют ногами и даже прикладом, заламывая руки, оглушая и сбивая с ног. Быстро за волосы и ворот пальто оттаскивают Марию в вагон.
Через очень короткое время Муся приходит в себя. Она смотрит в одну точку неподвижно. Побег сорвался, а у девушки мрачное настроение. Роза дотрагивается до ее разбитой скулы:
– Что больно? Да?
– Больно…
– Вот дуреха! Господи, какая дура! Ну, куда ты дернула-то? От них не сбежишь. Пробовала.
Роза пытается приободрить новую знакомую. Казашка смотрит на них из другого угла злобно. Ей вовсе не нравится, что Роза, которую она сразу невзлюбила, шепчется с беглянкой.
– Эй, ты. Иди от нее подальше, вон к двери сядь, а то лучшие места занимаешь.
– Слышь, ты начальница! Давай не выступай! – видит рядом с казашкой Тоню: – Мальцева, иди к нам!
Тоня перебирается поближе к девчонкам. Казашка еще раз зло смотрит на них своими черными раскосыми глазами, начиная укачивать и укладывать своих детей.
– Давай, ты мой сладкий! Пей, пей!
Она осторожно дает отпить воды своей старшей из кружки. Тоня пристраивается к Мусе под бок. У нее такое же бледное лицо, в руках серый платок с головы. Видно, что девушка дрожит от холода. В вагоне прохладно, а Муся ежится и вспоминает про папино пальто, достает его из-под нижних нар.
– Ложись, накройся!
Муся накидывает на Тоню пальто, сама забирается под него же. Роется в кармане, находит домик из спичек и крестик рядом. Через короткое время к ним под пальто заползает и Роза. Чтобы не свалиться с нар, Мусе приходиться обнять ее:
– Вот умничка. Человек, девки, это самое теплое в мире одеяло, – она обнимает Тоню сзади. – Слушай, Мальцева, а ты вообще кто? А?
Тоня смотрит на Розу. Вопрос ставит ее в тупик:
– Я? Я человек, а так я в заводской многотиражке работала. Журналистом, стихи писала.
Муся удивленно смотрит на Тоню, откуда в провинциальной девчонке поэтические способности? Она присматривается к ней повнимательнее. Однако в свете керосиновой лампы, висящей в углу вагона, видны лишь два глаза и нос, вымазанный сажей:
– Стихи? Ух ты? Почитай!
– Давайте спать, девчонки.
– Нет, читай! А то я не засну.
Тоня вздыхает, вдыхает полной грудью, а затем с выражением начинает декламировать:
Как ласточка среди грозы и бури,
Страдаешь ты, когда гремит гроза,
но не сдаешься, голову понурив,
из глаз твоих не капает слеза…
Тоня продолжает читать. Муся слушает ее внимательно, однако коварный Морфей захватывает ее в свои сети, убаюкивая и качая на своих мягких руках. Через короткое время она тихо засыпает рядом со спящей Розой и Тоней. Мерно скрипят рессоры, покачивается керосиновая лампа в углу вагона, на деревянном потолке проносятся отсветы огней, пролетающих мимо железнодорожных станций. Наконец-то в вагоне устанавливается тишина. Лишь варган уныло звучит в руках казашки, убаюкивающей своих детишек.
Наутро первой проснулась Роза. Эшелон опять стоял на полустанке. Выглянув в окно, Роза увидела завалы, которые разгребали рабочие в черных робах со знаками в виде желтой звезды Давида на груди. Роза заметно мрачнеет, но затем присматривается: на обрушенном здании вокзала была видна надпись на польском – Щецин.