Второй мой выходной пролетел как одна минута. Мы не могли оторваться друг от друга.
– Может, переедешь жить ко мне? – как бы невзначай спросил за завтраком Пушкин, когда на утро третьего дня я собиралась на работу.
– К тебе? – новость меня ошеломила. Такого мне ещё никто никогда не предлогал. Это предзнаменовало вступление в настоящую взрослую жизнь и объяснение с родителями, почему я больше не буду с ними жить.
– Ну, да. Будем жить вместе, – Андрей намазал на бутерброд масло, небрежно кинул сверху два кружочка лоснящихся от жира сыро-копченой колбасы, и дал его мне, – все-равно мы теперь пара. Мне хорошо с тобой, тебе со мной… Ведь хорошо же?
Он наклонил голову набок и внимательно посмотрел мне в глаза. Конечно мне хорошо с ним! Я и дальше так же хочу. Будь, что будет.
– Ну, давай попробуем. Правда, я дольше двух недель никого рядом с собой терпеть не могу. Надоедает быстро. Так, что, если надоешь, я уйду, потому что я кошка, которая гуляет сама по себе. И всегда ухожу оттуда, где мне плохо.
– Вот ты какая! – снова ловлю на себе его восхищенный взгляд. – Ладно, посмотрим, куда ты от меня денешься.
Взял меня за подбородок и одарил долгим глубоким поцелуем с привкусом сыро-копченой колбасы.
Следующим утром мне предстояло объяснение с родителями. От одной мысли об этом у меня дрожали поджилки.
– Явилась, наконец-то! – сложила мама руки на груди, едва я переступила порог квартиры. – Ты где была все эти дни? Что происходит.
Я робко достала дорожную сумку из кладовки. Смотреть матери в глаза было страшно. Не знала с чего начать. Тут ещё и папа присоединился. Он поставил ладони на свою мнимую талию и теперь напоминал огромную букву Ф.
– Ты где шлялась? – глаза отца матали молнии.
Хотелось вжаться в пол и стать неведимкой. Почувствовала как неосознанно вжалась в шею моя голова. Вдохнула побольше воздуха в лёгкие, зажмурилась и выпалила:
– Я ухожу жить к своему молодому человеку! – приоткрыла один глаз, земля вроде не разверзлась под ногами, но при взгляде на вытянувшееся лицо матери, поняла, что всё только начинается.
– Что-о? – искры, летящие из глаз мамы напоминали новогодние бенгальские огни. – Ты, что, уже не девственица?
Опомнилась. Пару лет назад на одной из вечеринкок, устроенных сокурсниками я лишилась своей драгоценности. И не потому, что безумно любила своего первого мужчину, сделавшего меня женщиной, а потому что комплексовала. Все подруги были уже откупореными бутылочками и посмеивались над моей невинностью. Я одна в своей группе оставалась девственицей. Тем вечером я сильно набралась вина. Появилось игривое настроение, а тут под руку попался первый мачо на курсе. Все девчонки обмирали при виде его. Ну и… Но не рассказывать же об этом матери. Пошадила её родительские чувства:
– Мне уже девятнадцать лет, я совершеннолетняя уже. Имею право. К тому же он мой первый мужчина.
– Что? – взревел отец.
– Ничего! – я осмелела от сознания своей взрослости.
– И кто он? – было видно, что мать пытается себя сдерживать.
– Ему двадцать пять. Как-нибудь познакомлю вас, – я деловито складывала вещи в сумку.
– И что, ты так и отпустишь её? – отец накинулся уже на мать.
– А что я могу сделать? – начала оправдываться матушка.– Она вон, видишь, взрослая уже.
И они молча, не проронив больше ни слова наблюдали за моими сборами. Я лишь облегченно вздохнула. Все прошло не так плохо. Хвала небесам.
С того дня началась моя самостоятельная взрослая жизнь. Ну, как самостоятельная? Отдельная от родителей-да, а вот самодостаточности Андрей лишил меня почти сразу. В первый же день он потребовал от меня уволиться с работы:
– Я хочу, чтобы ты по ночам была дома, а не обслуживала каких-то там пьяных мужиков.
– Но, я же зарабатываю неплохие чаевые, больше, чем моя зарплата, – попыталась возразить я.
– Я сам хорошо зарабатываю. Моих денег хватит нам обоим. У моей девочки нет необходимости работать, – с этими словами Пушкин заласкал меня поцелуями и я расстаяла, подчинилась его требованиям.
После увольнения моя жизнь изменилась. Утром Андрюша уходил на работу. А я оставалась дома. Убиралась, готовила еду, ждала его возвращения. Но частенько он звонил и предлагал приехать в назначенное место и я мчалась на всех парах, потому что знала, меня ждет сюрприз. Прогулка на речном трамвайике, поход в кино, или на концерт какой-нибудь знаменитости, или просто сидели в кафе. Я была счастлива. Бывали моменты, когда Андрей прогуливал работу, ему дозволялись такие вольности. Он работал в паре со своим дядей. У них была своя фирма и Андрей занимал должность соучредителя. Дядя, отнесся с пониманием к увлеченности племянника и разрешил ему месяц работать в свободном режиме. В те дни, когда Пушкин оставался со мной, мы были неразлучны двадцать четыре часа в сутки, за исключениями походов в туалет. В ванную ходили уже вместе. На пару умывались, а принятие водных процедур превращался в целый ритуал взаимных омовений с кульминационным, не очень удобным в техническом плане, но тем не менее бурным сексом.
Прошло уже больше двух недель, но чувства мои к нему не остыли, наоборот, стали ярче. Андрей мне не надоел, расставаться с ним не хотелось совсем. Как-то мы довольно поздно возвращались с очередной прогулки домой. Остановились на опустевшей детской площадке. Я села на детские качели и Андрюша раскачивал меня. Зажмурила глаза от удовольствия. Наслаждалась волной новых, неизведанных чувств. Отчётливо помню, как стала задавать себе вопросы. Где бы я хотела сейчас находиться? Здесь. С кем рядом мне сейчас хочется быть? С Андреем и ни с кем другим. Хочется мне с ним расстаться? Нет! Так что это? Наверное, любовь. И тут меня осенило, дошло. Я его люблю. Той же ночью, засыпая с ним в обнимку я шепнула ему на ухо:
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, – через пару секунд тем же шепотом ответил Андрей.
А через три месяца я узнала, что беременна и сообщила об этом своему любимому.
– Вот это новости! А я считал, что я бесплодный. Ни одна девушка до тебя от меня не залетала. Ха-ха, куда вы девки от меня теперь денетесь! – торжествовал своей мужской состоятельности Андрей.
Но это были лишь первые эмоции. Затем он потребовал от меня, чтобы я сделала аборт.
– Я не готов пока стать отцом! Я не хочу, я сам ещё маленький.
Так произошла наша первая ссора. Он требовал избавиться от ребенка, а я не хотела. Атмосфера накалялась и я не выдержала, собрала свои вещи и уходя бросила ему напоследок:
– С тобой, или без тебя я рожу этого ребенка! – хлопнула дверью и ушла к родителям.
Мы не общались неделю. Я призналась в своем деликатном положении родителям. Мама поддержала Андрея, тоже настаивала на аборте. А папа, скрипя сердцем, встал на мою сторону. Андрея он тут же возненавидел.
А через неделю с охапкой моих любимых чайных роз он позвонил в мою дверь. С ходу поцеловал руку моей матери, представился и назвал ее мамой. Потом, необращая никакого внимания на ошеломленную мать встал предо мной на колени.
– Прости, солнышко. Я дурак. Я всё обдумал. Я хочу тебя и нашего ребенка. – протянул мне квадратную бордовую бархатную коробочку. Внутри лежало два обручальных кольца. -Будь моей женой!
Пушкин тут же был прощен. В тот же день мы с бегали за справкой к моему гинекологу и подали заявление в ЗАГС. Месяца ждать не стали. Решили обойтись без свадьбы. Пригласили в кафе наших родителей, где все и перезнакомились. В свидетельницы я позвала Регинку. Мой новоиспеченный муж позвал свидетелем Генку. Тот пришел со своей беременной женой. Регинка сжалилась над маленькой щупленькой женщиной, чей живот, казалось, вот-вот лопнет. Подруга сделала вид, что впервые видит Генку и никогда не проводила с ним бурную ночь и не выползала с видом раненого бойца из спальни. Но в отместку весь праздник шипела мне в ухо, какой Генка козел.