Евгений Пекер - За жизнь стр 2.

Добрый Швили понюхал полученную в результате следования инструкциям жидкость в джезве, поморщился и вынес приговор:

– Доверили ашкеназу делать кофе… – сказал он, и всем стало стыдно. Действительно… Что ж это мы так…

Швили тщательно вымыл джезву, сыпанул не глядя кофе, ласково посмотрел на примус, и через пять минут ленивого помешивания был получен крепкий и в меру сладкий результат.

…он был хорош. Но греческим он не был…

Великая тайна греческого кофе была разрешена на второй день отпуска с детьми и с похмелья. Похмелье вообще подходящее время для разрешения тайн. Собственно, даже не столько оно само, сколько десять-пятнадцать первых секунд облегчения, когда бригада внутричерепных ремонтников откладывает свои отбойные молотки в сторону и над руинами измученного нарзаном организма повисает тишина и покой. В порыве благодарности голова, как бегун, которому вдруг отстегнули гири с ног, начинает выдавать ответы на давно висящие в листе ожидания вопросы.

Другое дело, что если есть вещь, абсолютно противопоказанная отдыху с маленькими детьми, то это похмелье. Поскольку детям бывает довольно сложно объяснить, что сегодня не стоит вставать в полседьмого утра, громко выражать восторг или недовольство, кушать, какать и вообще. И вот этот бодрый энтузиазм, что давайте побыстрее пойдём на море, он тоже очень-очень лишний…

Правда, в то утро в своё оправдание я мог сказать, что накануне лёг на алкогольную амбразуру не корысти ради, а исключительно ради блага семьи. В день приезда выяснилось, что кондиционер в квартире капает в основном внутрь, а не наружу, и когда звук падающих в подставленную кастрюлю капель перестал быть томным, я пошёл к хозяину квартиры.

Хозяин – черногорский грек по имени Спиро (как много в этом звуке для прочитавшего в детстве раз миллион даррелловский цикл про Корфу… Но это к слову…) выслушал мою возмущённую тираду с олимпийским спокойствием, кивнул, молча ушёл в другую комнату и вернулся с двумя полными рюмками. «Отвлекает», – подумал я и немедленно выпил в целях военной хитрости и завлечения противника в ловушку. В рюмке была «лОза» – домашний черногорский самогон. Внутренний спиртомер удовлетворённо крякнул и остановился где-то между сорока пятью и шестьюдесятью градусами. После чего вопрос кондиционера как-то отошёл на второй план, но зато мы обсудили экономические аспекты туристского бизнеса в Черногории, вопросы воспитания дочерей разного возраста, а также греко-турецкий, арабо-израильский и российско-украинские конфликты. Ни одна из этих тем не могла обсуждаться без допинга, поэтому запасам спировской лозы был нанесён серьёзный ущерб.

Самое интересное, что, придя назад домой, я с удивлением обнаружил, что кондиционер уже починен. Видимо, уже перед первым разливом Спиро послал кого-то из сыновей разобраться с ним. Последним усилием воли я определил для себя разницу между туристским сервисом в Западной и Восточной Европе: в Восточной тепло и по-человечески решают те проблемы клиентов, которые изначально не возникли бы в Западной. Додумать, какой из вариантов лучше, я уже не успел – перепойные вертолётики утащили меня вглубь подушки.

Утро было тяжёлым. Тяжёлым настолько, что я даже обрадовался, когда выяснилось, что надо разрешить со Спиро ещё один оргвопрос и под этим девизом можно сбежать от детской радостной бодрости хоть на пять минут. Спиро дал нужную информацию, глянул на моё лицо, хмыкнул, предложил кофе и ушёл на кухню.

Через пять минут я вежливо попросил побыстрее, через десять – напомнил про бьющих копытами в преддверии моря детей, через двадцать тихо ругался про себя, что сколько можно варить одну несчастную маленькую чашку, что не зря греческая экономика в жопе и как вообще можно быть таким медленным. Где-то через полчаса из кухни выплыл абсолютно невозмутимый Спиро с чашкой, и Греция была прощена. Ибо…

Вместе с возвращающимися красками жизни пришли ответ и разгадка тайны греческого кофе.

И я подумал, что когда придёт день становиться главным героем анекдота про «евреи, не жалейте заварки» и общественность склонится над моей кроватью в опасении, что рецепт хорошего кофе будет унесён мной вне зоны доступа, я посмотрю вдаль отработанным годами тренировок перед зеркалом взглядом и скажу:

– Евреи, – прохриплю я, – перестаньте уже спешить, евреи…

…всех остальных, впрочем, это тоже касается…

Записки на подгузниках

К концу первого года своего, страшно сказать, но не побоюсь этого слова, отцовства я понял, что весь широкий спектр состояний, настроений и ощущений свежих родителей укладывается в четыре основных пункта.

Позишн намбер ван – «Задолбался»

Исполняется в конце дня и перед началом ночной части марлезонского балета. Когда подрастающая девушка уже уложена спать, ещё не успела проснуться по первому разу, и надо бы в темпе вальса сделать все накопившиеся за день хозяйственные дела, выдохнуть и чего-нибудь пожрать. И всё это «надо бы» прокручиваешь у себя в голове по десятому кругу, а сам продолжаешь сидеть, тупо медитировать на стенку и повторять «за-дол-бал-ся…»

…кстати об укладывании спать…

Понаблюдав несколько раз за свою жизнь, как обращается армейский сапёр с ещё неизвестным ему взрывным устройством, я был уверен, что именно это является идеальным примером деликатной, плавной, бережной и «даже-не-дышать» манипуляции с особо чувствительным и готовым в любой момент взорваться предметом. Ну, спору нет, сапёры – ребята очень осторожные, но в сравнении с родителем, который в полчетвёртого ночи укладывает ребёнка в кровать после долгого укачивания и надеется, что этот – надцатый – раз пройдёт без взрыва криков, как только родительская тушка примет наконец горизонтальное положение… Нет, тут сапёр отдыхает…

…кстати о «и-не-дышать»…

Только сейчас я с удивлением обнаружил, насколько громогласной может быть пустая квартира в то время, как ребёнок спит. Окна закрыты, двери заперты, телевизор в режиме немого кино, компьютер на мьюте, телефон на сайленте. Но… Холодильник бурчит, микроволновка грюкает, собака решает, что именно в этот момент надо демонстративно напиться воды с горя. При этом настройка фильтра в младенческом ухе вызывает у меня острое желание посмотреть в глаза тому, кто его настраивал: звуки молотков и экскаватора со стройки неподалёку работают усыпляюще, зато едва слышный «дзинь», который издаёт, касаясь стола, долгожданная чашка кофе, мгновенно приводит к тому, что кофе приходится заглатывать под возмущённые крики и как водку – одним глотком.

…кстати о возмущённых криках…

Статистическое исследование показало, что вечером они раздаются именно тогда, когда ужин будет выложен на тарелку и залит кетчупом, рюмка налита и волшебное слово «ну…» произнесено. Удивительно, но факт: это происходит исключительно тогда, когда очередь на укачивание моя, и жена может ехидно улыбнуться и напомнить, что в большой семье не щёлкай клювом.

Правда, после того как удаётся укачать девушку по новой, мир становится настолько светлым и прекрасным, что даже остывший ужин и нагревшаяся водка неспособны это дело испортить.

…кстати об укачивании…

Как выяснилось, из колыбельных песен я помню только усталые игрушки из «Спокойной ночи, малыши», да и то в переделке пионерского лагеря:

Так что пришлось провести ревизию всех песен, которые помню наизусть, и присвоить им звание колыбельных. Судя по всему, где-то к возрасту 14 лет я исчерпал лимит на длину плей-листа в рамках одной головы, и что осталось в нём на тот момент, с тем и приходится сейчас работать. В результате девушка засыпает под революционно-блатной репертуар, где песня о ситуации там вдали за рекой, рассказанная речистыми былинниками, плавно сменяется песней о вреде мытья ног на ночь и тяжёлой ситуации, когда дома ждёт холодная постель и пьяная соседка с осенними глазами. Больше всего в такие моменты я напоминаю себе учёного кота из «Понедельника» – дальше одного куплета подряд дело продвигается редко. Кроме, разве что, гимна СССР, который был вбит на уроках пения намертво. Не знаю, насколько его создатели согласились бы с моим медленным и плавным кавером, но ведь, если вдуматься в слова, это же очень грустная песня, так что её вполне можно петь с колыбельной печалью в голосе…