– Базар! – крикнула Цыпылма, подбегая и осеклась разочарованно. Перед ней стоял молоденький бурят в новой гимнастерке. Он смущенно оглаживал остриженную худую голову.
– Он тоже Тумуров Базар, – поспешил объяснить Болот Цыпылме, – только не ононский, а оловянинский. Его на десять минут командир отпустил…
– Тетя, а я удивился, думал, что мама приехала, – разочарованно промямлил солдат. Цыпылма звонко рассмеялась и неожиданно сказала по-русски, как важничавший Болот.
– Нишево!
И всем стало хорошо. Она развязала мешок и позвала всех к скамейке под тополями. Солдаты ели вареное мясо, колбасы и хошхонок. Цыпылма смотрела на них и радовалась, смотря на стриженые головы и веселые лица с набитыми ртами. Зря Болот боялся, что мясо испортится. Всем хватит!
– Тут везде солдаты! – говорил молоденький Базар, жуя мясо, – вы, тетенька, поспрашивайте. Много бурят на переподготовке в Песчанке…
Он повернулся к Болоту. Тот важно кивнул, давая понять, что уж кто-кто, а он-то хорошо знает Песчанку. Потом закатал рукав костюма и долго всматривался в часы.
– Ешьте, ешьте. Мяса много! – сказала Цыпылма, улыбаясь и смотря на солдат. – Берите с собой, друзьям отнесите…
Она знала: если встретила солдата-бурята, значит совсем рядом, где-то тут, есть ее Базар.
Ночевали они в русской семье, которую хорошо знал Болот. Всю ночь они пили чай, ели мясо и разговаривали. Утром снова начали поиски, но Тумурова Базара в Антипихе не было.
– В Песчанку пойдем, – решительно сказал Болот, не унывая, и добавил, как всегда, – нишево.
Они снова побрели по лесу, через сопку, потом мимо низеньких домов. Опять Цыпылма видела деревянные заборы, колючую проволоку, будки, ворота, машины, танки. Около одной будки рыжий, в конопушках, солдат встрепенулся и весело переспросил:
– Тимуров Базар? Сейчас… Золотухин, – громко крикнул он в дверь, – найди толстого Базарку, бегом!
Цыпылма вскрикнула и замерла в ожидании. Чернявый Золотухин привел плотного, лет тридцати, бурята, тот добродушно улыбался. Тоже оказался Тумуровым Базаром.
– Ононские? А я – еравнинский! – смеялся он. – На переподготовке тут худею. Мужа ищешь? А я тебе не гожусь! – он шутливо толкнул Цыпылму локтем и подмигнул. Болот нахмурился. Но Цыпылма весело рассмеялась.
– Я своего найду! – сказала она. – Ешь мясо, Тумуров Базар, друзей своих угости. Мы пойдем дальше. Бери, бери мясо, не стесняйся. На войну, наверное, поедешь… Убить могут!
– Нишево! – сказал по-русски толстощекий и жирный Тумуров Базар, уплетая кровяную колбасу и, хлопнув себя по мускулистой темной груди, рассмеялся, – Харасная Армия ивсех сильней!
Цыпылма и Болот ходили от части к части и смеялись, вспоминая веселого и толстого солдата. Вечером они нашли еще одного Тумурова Базара. Этот был пожилым человеком, с круглым животом. Бывший начальник сгонял жир на переподготовке и был офицером.
– Завхоз я здесь. Трудно стало, война. Но нишево! – строго говорил он, жуя мясо и смотря на Цыпылму и Болота сквозь круглые и толстые очки. – Тут легко, в колхозе трудно! Сейчас самое главное – бдительность. Ищите своего Базара, найдете…
За два дня Цыпылма и Болот обошли всю Читу, видели пять Тумуровых Базаров, но своего так и не встретили. Не нашли они его и на третий день, хотя встречали много бурят, призванных со всего Забайкалья. Все они радовались зеленой шапке и синему тэрлику Цыпылмы и посмеивались над Болотом.
– Сейчас много частей отправляют на запад, – объясняли они им. – Может быть, вашего Базара давно нет в Чите.
– Вот что, Цыпылма! – сказал Болот на четвертый день. – Нам надо ехать домой. Меня, наверное, бумага из военкомата ждет. Тут японские шпионы! Слышала, что офицер говорил? Бдительность!
– Что ж, поедем, – согласилась опечаленная Цыпылма. Наверное, ее Базара нет в Чите. А вдруг она приедет домой, а там письмо? Она заволновалась и заторопила Болота, который вытаскивал из погреба знакомых оставшееся мясо, подозрительно принюхивался и вертел около носа куски.
– Не испортилось. На вокзале продадим! – решил Болот, накладывая мясо из чемодана в пустой кожаный мешок.
– Надо купить разноцветные нитки, пуговицы, бусы, – считала Цыпылма. Болот выпучил на нее глаза и отчаянно закричал:
– Какие нитки! Какие бусы! Сейчас, когда страна испытывает трудности, ты… ты… Нам надо мясо продать!
Потом он важно посмотрел на свои золоченые часы и скомандовал опешившей Цыпылме, как русский командир солдатам:
– А ша-агом аарш! И рас, даба и тыри…
Вокзал бурлил. Плакали и кричали женщины. Казалось, что паровозы изранены и потому кричат, не умолкая. Повсюду сновали солдаты, солдаты, солдаты. Цыпылма жалостливо смотрела на них. Они едут на войну. Их там всех могут убить. Где же ее Базар? Может быть, его уже нет в живых? Цыпылма была сильная женщина, она только стиснула зубы и мысленно помолилась за то, чтобы смерть миновала мужа. Мимо нее шли и шли солдаты к красным вагонам, а она, оцепенев, продолжала смотреть на них.
– Цыпылма! Давай мешок! – заорал Болот, пробравшийся к старухам, торговавшим вареным картофелем и молоком. Цыпылма очнулась. Мешка нигде не было.
– Растяпа! – ругался Болот. – Солдаты, наверное, стащили. Вон их сколько! Такой мешок, такой мешок! Куда ты только смотрела?
– Пусть… Ты тоже там будешь, – сказала Цыпылма и, вдруг рассмеявшись, махнула рукой и громко крикнула:
– Нишево!
Болот изумленно посмотрел на нее и тоже рассмеялся.
Рассказ будет неполным, если я не признаюсь, что это документальный рассказ, а потому закончу его без художественных излишеств.
Дома Цыпылму ждало письмо. Базар писал, что их отправляют на фронт. Письма от него приходили до самой победы, но с войны он не вернулся. Цыпылма была сильной женщиной. Она всю жизнь прожила одна и пасла колхозных овец.
В конце восьмидесятых годов дети и внуки Базара и Цыпылмы прочитали в газете, что Тумуров Базар погиб 1 мая 1945 года под Берлином и был награжден орденом Красной Звезды. Им вручили орден в районном военкомате.
Давно умерла бабушка Цыпылма, не стало многих мне близких людей. Старые ононские и торейские буряты, мои родители, родственники и знакомые, друзья моих родителей, среди которых я вырос, почти все ушли из жизни. Их было много – неграмотных и малограмотных. Случайно или закономерно я встретился с ними в мироздании и никогда больше не увижу их наяву.
По ночам они оживают в моей памяти и говорят со мной. В сущности, мы одиноки – я и мой талант, но с ними нам становится хорошо. Ведь все, что было с ними, было и с нами, все, что любили они, любим и мы.
Я смеюсь во сне и повторяю вслед за ушедшими людьми:
– Нишево!
Апрель 1998. Новая Заря.ПРОКЛЯТЬЕ
Все в степи сочувствовали Жамбал Базару, но никто не ожидал, что этот добродушный и сильный человек решится и убьет старуху. Какие силы его гнали, нам никогда не узнать!
Летней ночью у него умер единственный сын, не прожив и года. Наверное, тогда он и решил убить ведьму. Глаза Жамбал Базара помертвели, стали холодными, как бело-зеленый лед, а коричневое, почти квадратное, лицо с глубокими, как раны, складками вокруг толстых губ застыло и закаменело. Казалось: ткни его ножом он и не почувствовал бы.
Ведьма была черная старуха, высокая и жилистая, с орлиным носом и пронзительными черными точечками глаз. Она не знала усталости, язык ее непрерывно изрыгал ругательства и никогда, наверное, не отдыхал. Во сне ли это было или наяву? Старуха выплывала из тумана и стояла, покачиваясь, в зеленой степи черным обгорелым деревом и, вздымая руки к рваным клочьям низко летящих туч, зловеще сверкала глазами и посылала проклятья кровавым пенящимся ртом вслед Жамбал Базару, где бы он ни был. Спрятаться и скрыться от нее было невозможно, никакой конь не унес бы вдаль, за горизонт, от ее ругательств. Она догнала бы его…