Краской ночи смешные картины.
Показать не спешит это миру.
Любит слушать оно под дождём
Как те двое спешат под зонтом,
И как капли шуршат под ногами машин.
Отражение дня в окруженьи витрин.
Любит плакать, грустить и страдать,
Мехового кота обнимать.
Прятать в шубу его свои слёзы.
Вдохновение любит морозы.
Не спеши, погрусти, приглуши в доме свет.
Вдохновение там, где его завтра нет.
И сквозь мысли оно упадёт на листы.
Это будет оно, но прочтешь это ты.
Стихи
Стихи сочинять не просто.
Рождается мысль – пиши.
Но лучше стихи родятся,
Когда помечтаешь в тиши.
Приходят они, словно тени,
Минувших, как прошлое, дней.
Их словно диктует нам кто-то.
Ты лишь записать их успей.
Успеешь. Отлично, готово!
Ан нет – улетают они.
Малейшая мысль или слово —
Останется стих позади.
Стихи, как цветы на бумаге.
Играют, нас краской маня.
И лучшей нет в жизни награды,
Когда отражаюсь в них Я.
Меня вдохновляют
Меня вдохновляют строчки
Дождя на листвы бумаге,
Корявые в тексте точки,
Коньяк для тупой отваги.
Открытое настежь сердце,
Мурчанье кота в прихожей,
Но я не спешу раздеться,
Нырнуть в стихи голой кожей.
Так слишком интимно, скрыто.
Дождусь тихо ночи тёмной.
И снова окно открыто.
Рисую стихи в потемках.
Любить
Одиноко, бесцельно, не боясь опоздать,
Бродит ветер дворами, обнимая несмело.
Жаль, не сможет он душу мою оправдать.
Я немножко любила. До конца – не посмела.
Только осень до дрожи умеет любить.
Осторожно, взаправду любит лес свои сказки.
Ухожу от тебя, постараюсь забыть.
Мне приятнее верные дочери ласки.
Чайные гномы
Когда придёшь домой с мороза,
Проблемы скинь свои в прихожей.
Работа, пробки, слов занозы,
И кот встречает с кислой рожей.
Ждёт волшебство тебя на кухне.
Там чайник с чаем ароматным.
От чуда зло внутри затухнет.
Мир, вдруг, становится приятным.
Поверишь в сказку, в то, что двое,
Два добрых гнома чай здесь пили.
Теплом с душой тебя укроют.
Имбирь и мяту не забыли.
Пойдёшь читать свою газету.
Такие мысли сразу бродят.
Оставишь гномам две конфеты:
Пускай они ещё приходят.
Обнажённая осень
Вот и сбросила осень последний наряд.
Обнажились стыдливо деревья и скверы.
Город пуст. Почему-то, я этому рад.
Даже осень меняет тепло и манеры.
Не укрыта листвой под ногами трава.
Всю убрали волшебные дворников руки.
Осень-женщина, вновь, бесконечно права,
Обрекая себя и всех нас на разлуки.
Я надеюсь, что скоро пойдёт первый снег.
Ляжет нежно на плечи белоснежная шуба.
Отогреет, оденет, укроет от бед.
Любит женщину-осень декабрь белозубый.
Осень
Спускается осень на город,
Желтеет деревьев листва.
Несётся к нам с севера холод.
В душе ничего. Пустота.
Подруги давно, как чужие,
Не знают совсем обо мне.
Ведь были недавно родные.
Сейчас это только во сне.
А новых искать очень сложно.
Не сразу, ведь, скажешь ты им:
– Девченки, а мне с вами можно?
Пройдемся, в кафе посидим.
Себе стала, словно чужая.
Я часто себя не пойму.
Откуда взялась я такая?
Такая вот я – почему?
Сегодня и завтра тоскливо.
А ветер срывает листву.
Совсем на душе некрасиво.
Когда я ответы найду?
Вальс осенних листьев
Снова вальс осенних листьев.
Под ногами дождь.
По своей пустынной жизни
Молча ты идёшь.
Не заглядываешь в окна
В свете фонарей.
Освежаются мгновения
Хлопанием дверей.
Ветер волосы тревожит
Холодно и зло.
Но в душе все так-же будет
Радостно-тепло.
Рыжее Чудо
Одиннадцатилетний мальчик Миша верил в то, что в предверии Рождества добрые ангелы высыпают из волшебных мешков снежинки-желания на всех людей на земле и, чем больше снежинок упадёт на высунутый язык, тем больше желаний исполнится.
Он сидел на скамейке, кутаясь в старую потрепанную куртку, ждал свою маму с работы, и загадывал: «Я очень хочу, чтобы моя мамочка поправилась и нашла нам хорошего папу.»
Внезапно что-то уткнулось в его ладошку. Миша открыл глаза и увидел большую рыжую собаку. Пёс приветливо вилял хвостом.
– Привет! – поздоровался с ним мальчик, – Меня зовут Миша, а тебя?
Дворняга внимательно смотрела на парня и молчала.
– Мишаня, с кем ты там разговариваешь? – спросила подошедшая худощавая женщина. Она совсем ничего не видела левым глазом и подслеповато щурилась.
– Мама, это мой новый друг. Он совсем один. Давай его возьмём?
– Сынок, мы сводим концы с концами. Какая может быть собака? Пойдём домой.
– Ну, мамочка, он же замерзнет. Давай оставим его хотя бы до завтра? – попросил Миша.
Светлана вздохнула. Сил, чтобы спорить с сыном, не было. Она очень устала.
На следующий день Миша предвкушал прогулку со своим новым четвероногим другом и быстро справился с поручением мамы – сходил в магазин за продуктами.
– Мама, а где моё Чудо?
– Понимаешь сынок, баба Клава принесла листовку о пропаже собаки, – начала Светлана, – оказывается, они почти по всему городу развешены. Я позвонила и хозяин его забрал. Он…
Но мальчик уже не слушал. Он закрылся в комнате и горько разрыдался.
– Как же так? Сегодня же Рождество. Это было моё Чудо.
Кто-то позвонил в дверь. Дверь в его комнату распахнулась и Миша увидел высокого мужчину с собакой.
– Кто это тут у нас плачет? – улыбнулся вошедший. – А я решил поблагодарить тебя за то, что нашёл моего Джека. Он убежал почти месяц назад и я уже не надеялся его снова увидеть. Спасибо тебе, Миша.
– Я живу совсем один, – продолжал мужчина, – я принёс продукты. Если ты и твоя мама не против, я хотел бы встретить это Рождество с Вами.
Миша улыбнулся.
«Спасибо, ангелы за настоящее Чудо!»
Ольга Борина
До дрожи…
Я хотела бы быть сейчас рядом с тобой…
Обнимать, не дыша, до мурашек под кожей.
Мысли шепчутся между собою, похоже,
сговорились. В глазах (навсегда) голубой
сочетается с нежностью. Чуткий апрель
прячет робость желаний от нас, осторожно
расшивая молчанье дождём и, возможно,
замедляя мгновениям шаг. Карамель
ощущений (внутри) как горячий прибой,
разливаясь по телу, доводит до дрожи…
Мысли шепчутся между собою, и всё же
я хотела бы быть сейчас рядом с тобой.
Небрежность…
Вечер гибнет до срока… Немая хандра
затянула в узлы одинокие вены.
Мысли словно голодная стая (гиены)
нападают на тело. "Дожить до утра"-
шепчет бледное сердце. В глазах тишина
ходит томно по кругу, цепляясь за веки…
Чувства стонут от боли – живые колеки,
наглотавшись прохлады мгновений. Сполна
заштриховано небо свинцовым дождём.
Каждой капле достанется чья-нибудь нежность…
Вечер гибнет до срока… Простая небрежность
на холсте, что нас помнит когда-то вдвоём.
Ровно…
Дождь, стесняясь, идёт по карнизу. Темно.
В доме пахнет (немного) лавандовым маслом.
Город спрятан за шторой. Огни в домино
увлечённо играют на улицах. Властно
вторят мысли про то, что уже не отнять
у желаний тепла, и настойчиво (томно)
ночь диктует для нежности фразы, опять
задыхаясь от чувств… Соблазнительно ровно
растекается нега по телу. Сквозь стон
трепыхаются крылья, объятые страстью…
Дождь, стесняясь, идёт… И внутри камертон,
как небесная влага, доволен ненастью.
Слишком…
Сегодня была слишком влажная ночь…
И город не спал, собирая по капле
желанья дождя. Мои мысли точь-в-точь
ловили друг друга в объятия. Вряд ли
ты помнишь о нас… В отражения луж
смотрело, как в зеркало, чёрное небо.
И взгляд безупречный, но всё-таки чужд
задумчивый цвет откровения. Слепо
бежали мгновенья от грусти. Не прочь
(хотело бы) сердце влюбиться в молчанье.
Сегодня была слишком влажная ночь…
И чувство мирилось с холодным дыханьем.
Впотьмах…
Вечер клеит на небо впотьмах облака,
осторожно шагая по крышам. Зевая,
мысли просят (с лимоном) горячего чая,
наблюдая за городом… Как бы слегка
оставляют мгновенья на сердце следы,
нарушая, похоже, молчание. Где-то
фонари обливают застенчивым светом
одиноких прохожих… Желаний цветы
распускают бутоны неспешно. Глотка
не хватает дыханию сладить с прохладой…