– Благодарствую, – принял бутерброд Леший и, сглотнув слюну, целиком отправил его в рот.
– Во! – одобрил действие гостя хозяин. – А то сидишь как пень. Давай наворачивай. Ага, и вот это попробуй. Во, правильно! Видал, Юрок? Ты, как лошара масленок вилкой по тарелке гонял, а Леха жменей загреб и в рот. На, Лех, салфетку. Э! Эй, брателла, ты чего? Это ж не лаваш, это салфетка. Я тебе ее дал руку вытереть. Юрок, ты где этого гипнотизера откопал?
– Леха прикалывается, не видишь, что ли? – пояснил брату Юрий. – Наливай еще по стопарику! Сколько можно жрать?
После огненной хреновины Колян принес графин со жгучей перцовкой. Понятно, что сменившая ее настойка на кедровых орешках воспринялась пришельцем аки родниковая водица. Впрочем, к кедровочке он уже достаточно освоился в новой компании и вел себя относительно непринужденно. Да и братья привыкли к завихрениям его речи и иной раз даже пытались подражать. Оценил Леший и мелкую нарезку. Так-то даже ловчее кидать в рот, нежели вгрызаться в кусман той же буженины, пачкая усы и бороду, и размазывая жир по щекам. А ежели маловат ломтик покажется, так можно наложить стопочкой всего разного, запихать в рот, прижать языком к небу, выдавливая соки… М-м-м, благость-то какая!
– Уважаю! – покачал головой Колян, глядя как в пасти гостя исчезает огромный многослойный бутерброд, и отправился в очередной раз «подрезать закусона».
В процессе застольного общения Леший всячески пытался выяснить, почему в тереме акромя них никого не видно и не слышно? Где прислуга? Где сама хозяюшка? Ежели слаба еще после родов, так можно и самим к ней в светелку наведаться. А пошто младенец ни разу не крикнул? И почему те людишки, что из волшебного ока вещают что-то непонятное, не поздравляют Коляна с рождением сына? Ежели бы он не понимал, что око есть подобие призыва, и видятся в нем лишь образы, а не сами людишки, так бы и шарахнул молнией промеж глаз вот ентому картавому в клетчатом кафтане, что с умным видом морщит лысину.
В конце концов, владыка выяснил таки, что Колянова супружница разродилась не дома, а в неком роддоме. Тому пришелец не удивился, ибо вспомнил и про избу-рожальню, и про нехватку повитух на каждую роженицу в чудо-граде, где в теремах-муравейниках обитает тьма тьмущая народу. Удивило и возмутило другое – отца не пустили к роженице, не дали в руки родную кровинушку появившегося на свет сына.
– Негоже терпеть такое! – взмахнул кулачищем владыка, намереваясь треснуть по столу так, чтобы ашни щепки дубовые полетели. Однако вовремя сообразил, что перед ним не дубовый стол, а чахлое недоразумение на колесиках, по которому бить нет совершенно никакого удовольствия. Опустив длань, указал перстом на хрустальный наперсток: – Наливай, Колян! Опрокинем по кубку и пойдем сына твоего нареченного Федора навестим.
– Не вопрос, брателла. Ик. Только я за руль выпимши не сяду, – предупредил Колян, целясь из графина в стопку.
– Не садись, – пьяно мотнул головой пришелец, – ловя стопкой струйку живительного напитка.
– Юрок! – толкнул свесившего на грудь голову брата Колян после того, как содержимое графина было разлито по стопкам, тарелкам и салатникам. – Не спи, а то замерзнешь! Ик… Ты Федора Николаевича проведывать пойдешь?
– Кого? – поднял тяжелые веки Юрий.
– Кого-кого, – передразнил Колян, вручая брату стопку. – Сына моего!
Трем молодцам собраться, только подпоясаться. И вот, поддерживая друг друга они вышли из дома.
– Лекс, ик… ко мне! Столбиком стоять! Молодец… ик, – хозяин вытащил из прихваченной сумки с выпивкой и закуской палку колбасы и воткнул в зубы стоявшему словно суслик на задних лапах псу. После чего обратился к поддерживающему Юрия гостю: – Леха, садись за руль. Ты же, если что, гаишника заги…ик…нотизировать сможешь?
– Чувак, ты гонишь, – на всякий случай произнес владыка, привычно не понимая вопроса.
– Понятно, – кивнул Колян. – Будем вызывать такси.
– По што? – вопросил гость.
– К роддому нас отвезет, – последовал ответ. – А где мой мобильник?
– Нешто ты сам дорогу к избе-рожальне не ведаешь? – подивился Леший. – Так то я проведу.
– Ик… Это чо? – Колян едва не упал, отшатнувшись от замерцавшего перед ними облака белесого марева.
– Где? – не открывая глаз, поинтересовался поддерживаемый владыкой Юрий.
Глава 7
– Терентий! – кликнул владыка, когда они, поддерживая друг друга, вывалились из облака перехода.
– Ик, – икнул Колян, узрев материализовавшегося перед ними лохматого бородача со свеже-ошкуренным двухметровым посохом в руках. Одежду мужика густо покрывали листья и клочки коры.
– Ты кто? – уставился на странного мужика открывший глаза Юрий. – Баба Яга?
Подняв от удивления брови, владыка воззрился на Юрия. Оказывается Яга и в здешних краях известна. Только разве ж она на Терентия похожа?
– Не, – словно услышав мысли пришельца, возразил брату Колян, – он больше на лешего похож.
– На меня-а? – не поверил Леший.
Выпучив глаза, лесовик смотрел на вторгшуюся в его владения троицу. Нет, пьяной компанией его было не удивить. Поди не тверезые людишки весь лес битым бутылочным стеклом усеяли. Но чтобы владыка… Да еще в компании с людишками…
– Чего изволишь, владыка? – все же молвил он.
– Домового изволю, – пошатнулся Леший и хлопнул по плечу Коляна. – У боярина сын родился, а терем без присмотра. Колян, ты как доселе без домового жил?
– Лех, ты со своими гипнотизерскими штучками завязывай, – ни разу не икнув, заявил Колян, – а то я обижусь.
– Н-не обидишься, – возразил брату снова открывший глаза Юрий, – ты же под гипнозом. Давай лучше выпьем?
– Не вопрос, – Колян опустил сумку на землю и обратился к Терентию: – Леший, пить будешь?
Тот вопросительно посмотрел на истинного Лешего, который сам мало что понимал, и от того все больше хмурился. Решив, что вразумлять людишек сейчас не время и не место, он повторно спросил лесовика про домового.
– Дык, я ж сказывал тебе, владыка, что без малого полвека прошло, как тайный народец людской град покинул.
– Чувак, ты гонишь! – грозно воззрился на лесовика владыка, принимая у Коляна пластиковый стаканчик.
– За Федора Николаича! – провозгласил тост оживший на свежем воздухе Юрий.
– Ух, йо-о-о! – оценил проглоченную жидкость Терентий, выхватил у Коляна маринованный огурчик, смачно его схрумкал, почесал шею под бородой и, прищурив глаза, будто бы что-то обмысливая, заговорил: – Была тут недалече деревенька в пять дворов. Давненько там никто не живет, да и хатенки все порушились и бурьяном да подлеском поросли. Одначе когда я туды последний раз наведывался, одна избушка средь зарослей еще стояла. Держалась стараниями домовенка, который не желал покидать насиженное веками место. Токма как просеку прорубили, да транвай ентот лиликтрический бегать начал, я в ту сторону больше не хаживаю, и там ли тот домовенок, не ведаю.
– Во, мужик загоняет с одного стакана! – восхитился Колян.
– Гипноз, с видом знатока пояснил неожиданно взбодрившийся Юрий, на которого напал похмельный жрун, и он усердно работал челюстями, уминая собранные братом закуски.
Немного отпустил хмель и Коляна. Оценив сгущающиеся сумерки, он заявил:
– Погнали, пацаны, домой. В роддом лучше завтра на трезвую голову отправимся. Сейчас нас туда все равно никто не пустит. Лех, ты куда нас завел? Выводи обратно.
– И то верно, – согласился Леший, – в такой час роженицам да младенцам покой нужен. Зато сейчас самое время домового навестить. Веди нас, Терентий.
– А и отведу, владыка. То мне одному боязно через лиликтрические нити ходить. А теперяча-то глядишь, и сызнова волею твоей лес по ту сторону под моей рукой будет.
Совсем уже погрузившуюся в ночную темень лесную поляну озарило бледное сияние матово замерцавшего перехода.
Трезвеющие братья уставились на возникшее перед ними марево. Колян нервно сглотнул, а из открытого рта Юрия выпал только что откушенный кусок сервелата. Из покрывающей одежду лесовика листвы вынырнула маленькая мышка, радостно пискнула, метнулась к оброненному куску и принялась торопливо его грызть, виляя от усердия хвостиком.