Полагаю, вы отказались за меня, потому что предпочитаете выпить со своими друзьями?
— Нет, Линнет, вы же знаете, что это неправда. — Марк Льюворн прильнул к жене. — Да если бы вам захотелось поехать со мной, вы бы сделали меня счастливейшим человеком в Корнуолле! Я даже предположить не мог, что это возможно.
Линнет, что с ней редко случалось, склонилась над сидевшим мужем и слегка коснулась его чела, как бы мирясь с ним.
— Заметьте, я не обещаю, — сказала она, — но если к пятнице установится хорошая погода, то мы могли бы отправиться в тот же день, сделать покупки и переночевать в Сент-Остелле, а в субботу выехать пораньше и добраться до «Индийской королевы» еще до полудня. И тогда я бы смогла немного прогуляться по округе, прежде чем придет время переодеваться к обеду, а вы, — она сделала паузу, — для разнообразия поприветствуете ваших друзей в трезвом виде.
Двадцать минут спустя Дебора, сбегав через дорогу, отнесла на почту письмо, адресованное Амиоту Тристану, Тресаддерн-Фарм, возле Сент-Колумба.
Вечером в пятницу, тридцатого октября, доктор Карфэкс, сворачивая с Фор-стрит на Трафальгар-сквер после визита к пациенту, жившему на другом конце города, заметил посыльного, Билла Ферриса, который накануне по его распоряжению доставил половину окорока мистеру Трежантилю в Пенквайт. При виде доктора Билл Феррис оробел и похлопал себя по карману.
— Черт побери, совсем вылетело из головы, — извинился он. — Ношу это со вчерашнего утра.
Обнажив голову, он подал доктору письмо, которое тот принял с крайне серьезным видом.
— Так не годится, Билл, — пожурил он посыльного, качая головой. — А если бы у мистера Трежантиля начался сердечный приступ и он бы выбрал вас своим гонцом? Нет, нет, я просто пошутил. Бегите в «Розу и якорь» и выпейте пива.
Посыльный ухмыльнулся и исчез, а доктор Карфэкс, увидев, что со стороны церковного двора к нему приближается дородная миссис Макфейл, которая уж если зацепится языком, то продержит человека не меньше десяти минут (он однажды проверил это по церковным часам), резко изменил курс и нырнул с парадного входа в «Розу и якорь», дабы избежать встречи. Конечно, пойдут разговоры: дескать, доктор Карфэкс не прочь пропустить рюмочку. Ничего, сплетни все же лучше, нежели болтовня миссис Макфейл. Оказавшись в безопасности, он воспользовался возможностью взглянуть на записку, которую ему только что передал посыльный. Бегло пробежав ее глазами, доктор взорвался, и если бы в эту минуту с ним рядом была миссис Макфейл, она бы растрезвонила по всему Трою, что у доктора Карфэкса сделался такой бешеный нрав, что пациенты больше не должны ему доверять.
— Ну, это превосходит все, что мне приходилось слышать! — воскликнул доктор и с такой яростью топнул ногой, что Нед Варкоу, дежуривший в баре, услышал это с другого конца коридора и, прихрамывая, пошел посмотреть, кто там буянит у парадного входа.
«Дорогой Карфэкс, — говорилось в записке, — большое Вам спасибо за оленью ногу, которую только что доставили. Она будет передана сестре Вашей экономки в ту же секунду, как только мы окажемся в Тресаддерне, а поскольку у нас четверых — молодого Амиота, детей и у меня, — вероятно, разыграется аппетит, то мы будем предвкушать превосходное жаркое в субботу на обед. Мы намереваемся отбыть в четырехместной карете на рассвете в пятницу. Искренне Ваш Э. Трежантиль».
Оленина! Назвать великолепную испанскую ветчину олениной! Приготовить из нее жаркое к субботнему обеду! Да это же кощунство! И послать туда не кого-нибудь, а именно Амиота Тристана, чтобы он разгуливал, сколько ему угодно, в Замке ан-Динас, когда там бродят тени… Но тут его размышления прервал голос, раздавшийся совсем рядом:
— Чем могу служить, доктор?
В коридоре стоял маленький Нед Варкоу, едва доходивший доктору до пояса.