– Нет? – удивился Платон.
– Ноу! – утвердительно закивала Кэрол.
– Что ж… Простите меня. Я правда подумал, что это шоу. Ну, то самое, про дураков. – Платон сконфузился и принялся сбивчиво извиняться.
Вскоре все успокоились, напряжение спало, и они с Кэрол сели обратно за стол, а хостес, вернувшись к себе за стойку (Платон заметил), что-то грубо сказала усатому гардеробщику, который не без удовольствия и с каким-то провинциальным любопытством наблюдал за этой картиной. Платону было очень неловко, и он снова извинился перед пожилой дамой.
Прежде чем разговор продолжился, Кэрол решила поведать Платону о себе. Как оказалось, ее жизненная история началась в середине двадцатого столетия, в самом эпицентре европейского просвещения – в Оксфорде. Кэрол Пэриш родилась в июле пятьдесят первого года в графстве Оксфордшир, где годом ранее высокий, бледный и всегда молчаливый мистер Пэриш повстречал невысокую, смешливую и добрую швейцарку по имени Роза. Неожиданно сильно влюбившись, мистер Пэриш сделал курносой блондинке предложение, и она почему-то согласилась, хотя совсем еще не знала своего суженого. Мистер Пэриш пользовался большим уважением среди коллег и считался серьезным специалистом по малярии. Он работал в отделении иммунологии оксфордской клиники и очень любил свою дочь, которую всячески баловал и постоянно брал к себе на работу. Девочка росла среди ученых и с детства приобщалась к наукам. В их доме на Ирвинг-стрит часто собирались выдающиеся врачи, одаренные физики, химики, математики и даже поэты; они вели заумные беседы, громко спорили, хохотали, много пили виски и много курили. Потом Пэриши переехали в Калифорнию, где Кэрол получила диплом экономиста и начала свой трудовой путь в журнале «Форбс». Она быстро выросла до обозревателя технологической индустрии и часто писала о таких компаниях, как «Эппл», «АйБиЭм» или «Майкрософт». Статьи у нее получались острые, смелые, наполненные деталями и интересными фактами. Вскоре ее заметили и позвали возглавить правление крупной корпорации «АйТи Глобал», где она и проработала десять лет, прежде чем основала свой собственный венчурный фонд «Пэриш Скай Венчурс». Так началась история восхождения и, увы, падения. Кэрол рассказала много интересного о буме доткомов и о том, как за один день их фонд потерял миллиард долларов. В прошлом году друзья позвали ее помогать с развитием новой сети элитных ресторанов «Кинг-Кросс», и она сразу согласилась, так как хотела перемен.
– И вот тепиерь я здесь! – закончила Кэрол и обвела рукой зал ресторана, как бы разделяя его пространство со своим гостем. Затем она загадочно улыбнулась и спросила, хочет ли Платон чаю.
– Нет, спасибо… – ответил Платон и в смущении от нелепости своего недавнего поведения отвел взгляд.
– Вижу, что хотеть! – не согласилась Кэрол и подняла руку так, будто собиралась поймать такси.
Сразу же появился манерный официант, одетый, как полагается, в униформу, с выправкой образцового солдата и с едва видными, но все же заметными полосками от автозагара на педантично гладко выбритой тонкой, как карандаш, шее.
– Paul, bring us green tea5… Молочный улун, плиз.
Павел кивнул и быстро исчез в недрах ресторана.
– Итак! Что думать, Плато? Ви готоф к фаненшл раунд, м?
В полумраке глаза Кэрол показались Платону янтарно-коричневыми, они внимательно и одновременно дружелюбно следили за ним, как будто желали проникнуть в его голову, чтобы приоткрыть ту самую потаенную дверь, где в пыли и запустении – кто знает – могли бы храниться ответы на самые важные вопросы.
– Вы хотите инвестировать в Дженнифер? – Платон никак не мог поверить в то, что слышал.
«Как она могла принять так спонтанно такое важное решение? – думал он. – Не может же все быть так просто…» Платон вспомнил, как мучительно долго искал инвестора, вспомнил сотни писем с отказами и подумал о надменном тоне, с которым они все были написаны, а тут инвестор – бац! – и сам появился, словно по волшебству какому-нибудь. Как черт из табакерки! «Бывает же такое! – думал он про себя и не верил своей удаче. – Вот это денек! И Джен заработала, и деньги предложили немаленькие!»
– Ну конечно! Оф корс! Ви, Плато, сделать очень интересны прожект, а если у вас даже нет рабочий эмвипи6, э прототайп, то не беда. Я готофа рисковать…
– Но у меня он есть! – вырвалось у Платона. Он не хотел говорить, что Дженнифер стала отвечать на запросы, так как еще могли быть сюрпризы. Например, мог выскочить неприятный баг7.
– Грейт! Прикрастно! К черту чай! Давайте праздновать! – воскликнула Кэрол. Официант, который уже было принес чай и умело разливал его по изящным фарфоровым чашечкам, от неожиданности чуть было не выронил пузатый чайник из рук. – Павел, бринг ас э боттлт оф шампейн! «Кристалл», плиз!
Павел быстро сориентировался и вскоре уже со своим помощником, таким же рослым и беспристрастным, нес красивую бутылку шампанского с двумя высокими бокалами на тонких хрустальных ножках.
– Давайте выпьем за успех!
Женщина подняла высоко бокал, и Платону на мгновение показалось, что она держит вовсе не бокал, а некий огненный факел, несущий яркий свет этого удивительного вечера, сплетенный из огней проезжающих автомобилей, надежд и мириад электрических разрядов, устремившихся навстречу через всю эту непостижимую, удивительную Вселенную, миллиарды лет заботливо обволакивающую хрупкий, крохотный и беспокойный мир, в котором когда-то выпал шанс родиться не только нам с вами, но и Платону.
– За успех! – согласился Платон и залпом опрокинул все это шипящее волшебство из мерцающего бокала.
– Плато, – чуть погодя продолжила пожилая леди, – давайте обсуждать дитэйлс… детали. Май юрист уже успел приготовить стэндерт форм оф докюмент8. Что скажете? Не поспешила?
Кэрол осторожно пододвинула листок. Платон аккуратно отставил тяжелый бокал, многозначительно нахмурился и принялся изучать важный документ. Внезапно на улице кто-то застонал. Словно военная сирена – протяжно и тревожно. Платон почесал нос, но не обратил на звук особого внимания. Снова стон. Потом тишина. Стон усиливался, но затем спадал и затихал; нарастал, спадал и затихал – снова и снова, как бы ходил по кругу. Странный и навязчивый. Платон шмыгнул носом, поднял глаза, глянул за окно и поинтересовался у пожилой леди, не слышит ли она этого странного звука, стона или сирены. Она отрицательно замотала головой. Мол, нет, ничего не слышу. Тут сирена замолкла окончательно, и Платон, пожав плечами, снова принялся за чтение, которое ему, надо сказать, давалось не без труда.
Документ был составлен, как полагается, на двух языках – на русском и английском. Назывался документ сложно: «Рамочное соглашение о частном размещении посевных инвестиций для компании «Дженнифер Текнолоджис» – и состоял из несколько страниц, описывающих условия, собственно, самого инвестирования. Платон был доволен, что Кэрол позаимствовала все его условия из презентации и прилежно внесла их в данное соглашение, ничего при этом не забыв.
Платон одобрительно посмотрел на Кэрол, и она улыбнулась в ответ, прекрасно понимая, почему Платон так на нее смотрит. Ее улыбка как бы говорила: «Да, все именно так, май дарлинг9! Я согласилась на все твои условия и предложила при мани10 твоей компании в восемь миллионов долларов – на двадцать процентов, то есть на два миллиона, больше, чем ты запросил. Ты имеешь восемьдесят процентов, и после моего раунда компания будет оценена в десять миллионов долларов. Все именно так, голубчик!»
Затем Платон остановился на пункте с названием «Предпочтения ликвидации и выхода». Пункт гласил, что в случае наступления определенных событий (и далее по тексту), таких как: продажа, ликвидация, банкротство, публичное размещение компании и т. д. и т.п., – обладатели привилегированных акций как минимум будут иметь право на получение суммы, равной оригинальной стоимости акции, плюс все объявленные, но не выплаченные дивиденды, плюс… Далее текст становился все сложнее и сложнее. Платон показал на пункт и попросил Кэрол разъяснить суть дополнительных выплат.