Помню, что было много глупого азарта, романтики. Захватывающие были чувства, будоражащие.
Владимир Доброгорский, генерал-майор милиции:
– Связь с отрядом сначала была сложной, по междугородному телефону, но скоро наладилась и спецсвязь. Каждый день командир отряда докладывал мне об обстановке.
Приходилось решать вопросы снабжения отряда. Были проблемы с вооружением, экипировкой. Случалось, из отряда звонили: «Мы не можем решить этот вопрос». Приходилось искать выход здесь, в Нижнем Новгороде. Не было случая, чтобы мы не решали какой-нибудь вопрос.
Николай Афанасьев, в первых командировках – старшина отряда, затем фельдшер:
– К периодическим обстрелам привыкли быстро. Сначала было непонятно: мы стреляем или по нам? Первое время было не по себе от мысли, что какой-нибудь 14-летний пацан из местных жителей лучше некоторых из нас знает, что такое «Муха».
На мне в первой командировке были обязанности старшины. Надо было обеспечивать людей питанием, обмундированием. Пищу готовили на костре, сначала не всегда хватало продуктов. Особая забота была – баня. В полевых условиях завшиветь можно было элементарно. Помню, в пути на место назначения встретили на остановке солдата-срочника – еще посмеялись над ним, такой он был грязный. Через неделю мы были такие же… Надо было срочно решать проблему с баней. Сначала мылись под 60-тонной цистерной, прямо на путях. Дело было зимой, поэтому солдаты-срочники смотрели на нас в эти минуты, как на больных. Скоро у нас в отряде появилась своя, настоящая баня.
Николай Афанасьев – участник семи командировок в составе отряда. В 1996 году в экстремальных условиях доставил в отряд цистерну воды, за что награжден медалью «За отвагу».
Вадим Захаров, капитан милиции, взрывотехник ОМОН «Ястреб»:
– В той командировке было самое большое напряжение. Это сейчас все мы хорошо знаем, как надо себя держать. А тогда была неизвестность, многое в обстановке не понимали. Были среди нас и такие, кто хотел поиграть в войну, относился ко всему происходящему здесь с бравадой. У меня романтики нет. Знаю, что она приводит к жертвам. Жизнь одна. Не нужно проявлять инициативы, которая может привести к непредсказуемым последствиям для товарищей. Приказали – пошел, нет – сиди, жди приказа.
История в документах
Из характеристик Вадима Захарова:
«…Оружием владеет хорошо, занимается рукопашным боем. Смелый, дисциплинированный и грамотный сотрудник. В критической ситуации самообладания не теряет, способен принять правильное решение… Мужественный, грамотный, профессионально подготовленный сотрудник, требовательный командир. Много внимания уделяет обучению личного состава приемам и навыкам ведения боевых действий.
…23 мая 1995 года, находясь в наряде по охране и обороне моста через Сунжу около 24 часов их пост был обстрелян из автоматического оружия со стороны гор. Захаров вместе с С. Смертиным выдвинулся на 300 метров в сторону от моста. Благодаря умелым действиям, перекрестным огнем огневая точка боевиков была подавлена. При прочесывании местности на склоне горы была обнаружена стрелковая позиция боевиков.
…В ночь с 23 на 24 мая 1995 года был старшим наряда по охране моста через Сунжу. При обстреле позиций противником организовал отпор со Смертиным. Обходным маневром под прикрытием железнодорожной насыпи выдвинулся на 300 метров в сторону села Драбанхи и оттуда открыл интенсивный огонь по противнику, находившемуся в 100 метрах и отвлек огонь на себя. Противник вынужден был скрыться в лесополосе».
Валерий Мишинов:
– Помню, как вскоре после прибытия на Терек поехали выполнять задачу, поставленную нам незнакомым генералом. Просто пришел к нам генерал и приказал собираться: «Поедем двумя группами». Одна группа, три человека, на бронетехнике, а другая на армейском бронепоезде, человек двадцать. Генерал поставил задачу бронепоезду: двигаться по ветке в сторону Кизляра. У него там планировались какие-то встречи с населением. Мы должны были быть боевым охранением генерала.
Спланировали наши действия в различных ситуациях: что будем делать, если нас блокируют, кому куда бежать в случае внезапного нападения. Наконец, выехали. Я был на БТР. Минут через 15—20 слышим с бронепоезда, что у них «проблемы». Подъехали к этому месту и видим: бандиты разобрали рельсы и поезд ушел под откос. Обошлось без жертв, но ощущение было неприятное, что попали в засаду. Хотя ждали всего, что угодно, в том числе и минирования. Генерал не учел, что бронепоезд могли не блокировать, а просто пустить под откос…
Вадим Захаров:
– Я слышал скрежет, что тормозим, а потом перевернулись вагоны. В такой ситуации, если бы бандиты были рядом, они из засады могли нас всех уничтожить. У кого-то были переломы ребер, ожоги, когда перевернулась теплушка с печкой.
После такой аварии было уже не до агитации. Случилось это все недалеко от селения. Провели разведку местности – ничего подозрительного. Пришли местные ребята: «Мы не против вас», чем-то помогли, или посочувствали. На бронепоезде в отряд мы уже не доехали, вернулись на машине.
Валерий Мишинов:
– Полдня здесь провозились, пока восстанавливали рельсы, поднимали съехавший с платформы БМП. Подъехали сюда ремонтники, пермский ОМОН, армейцы. Приехали на базу, перекусили, и на всю ночь в наряд на мост. Как раз морозец ударил, снежок мокрый выпал. Под утро все это подморозило. Сутки мы были на ногах. С продовольствием было еще плохо Готовили сами, на костре. Суп из концентрата ели литрами. Тушенку добавляли в котелок, полбанки. Съел – бежишь за добавкой.
Вадим Захаров:
– Я спал всегда в штанах и тельняшке. Сапоги стояли рядом с койкой, чтобы быстрее ноги сунуть. Неподалеку от нашего отряда стояли артиллеристы. Если они стреляли, мы сразу просыпались: «Это мы или по нам?» Потом привыкли. Однажды все проснулись от взрыва, соскочили с коек. Не поймем, что к чему. Я быстро выскочил, кто-то замешкался. Оказалось, что пришел эшелон из Чечни, на его платформах стояли БМП. С минарета, как потом оказалось, по этим БМП и стреляли. Во время вспыхнувшей стрельбы был убит офицер железнодорожных войск.
Валерий Мишинов:
– На следующий день после этой аварии, 29 января, к нам приехала подмога, тридцать человек, сводный отряд.
Потом были вылазки в горы. Однажды ходили нас восемь человек, пытались найти миномет, который по нам стрелял. Продирались через колючий кустарник, потом до конца командировки выковыривал колючки из куртки. Видели каких-то людей, может быть, чеченскую разведку – обходили нас с одной стороны. Пришлось быстро оттуда уходить в отряд.
За первую командировку в горы ходил четыре раза. Два раза ходил со связистами, уже старшим сержантом. И один раз корректировщиком ведения огня, с солдатом. Я взял еще своего друга, как прикрытие, и – в горы. Залезли на верхушку, артиллеристы открыли огонь, и говорят по рации: «Пускай корректировщик работает!» Я солдатику говорю: «Работай, передавай координаты на свою батарею» – «А я не умею», – «Зачем же ты поперся в эти горы, если не умеешь?», – «Послали, я и пошел». «Весело», – думаю. Пришлось мне координировать огонь самому.
Стреляли артиллеристы по заброшенной ферме. После службы в армии у меня остались навыки корректировки огня. Вижу взрыв и корректирую: «Левее… Ближе…» Отработали по целям, и командир мне говорит: «Наблюдай, сейчас будут работать вертушки. Потом, доложишь, как они отработали». – «Есть». Наблюдаю за этой фермой, и вдруг ко мне дружок подбегает, которого я отсылал на это время тыл прикрывать. – «Смотри, на нас заходит!» Я разворачиваюсь с биноклем и вижу, как на нас заходит пара вертолетов. Они нас обнаружили и не знали, что это свои, тем более мы от наших позиций далеко ушли. Вот вертолетчики и решили нас обстрелять. Перед выходом Креховец дал мне опознавательный знак на всякий случай. Вижу – вертушка заходит. Думаю, может быть пронесет? Нет, не пронесло. Первая вертушка дала залп «эрэсами». Я вжал голову в плечи. Сзади рвануло хорошо. Лежим втроем в маленькой ямке. Обозначил себя красным дымом, смотрю – второй вертолет на нас заходит, выпустил ракеты. Они ушли подальше, чем первый залп. Вертолеты улетели, а я слышу по рации: «Ну, как вы там?». Я матом на весь эфир высказал, как мы себя чувствуем. После такого обстрела срочно вернулись на базу.