. — крикнули семь или восемь моряков, слышавших предложение флибустьера.
— Смерть предателям!
Морган собирался уже отдать суровый приказ, как вдруг сзади послышался мягкий, но в то же время уверенный голос:
— Вы не отдадите такого приказа, капитан Морган. Флибустьеры, сражавшиеся с моим отцом, не должны быть палачами.
Раздвинув моряков, толпившихся возле обоих командиров и тянувшихся уже к веревкам, Иоланда подошла поближе.
— Это вы, сеньора? — с трепетом промолвил Морган.
— Я пришла вовремя, чтобы помешать ненужной жестокости.
— Они перерезали канаты у пушек, и по их милости мы скоро пойдем ко дну, сеньора, — сказал Пьер Пикардец.
— Флибустьеры — воины, а не палачи, — отрезала Иоланда — Какие у вас доказательства, чтобы казнить этих несчастных? Нет, капитан Морган, вы не пойдете на это, по крайней мере, пока я с вами. Дочь рыцаря моря, как вы его называете, не может равнодушно взирать на такую жестокость.
— Вы правы, — сказал Морган. — Помощник Черного корсара никогда не позволит сеньоре Иоланде присутствовать на подобном зрелище.
— Спасибо, капитан, — ответила девушка. — Флибустьеры горды и отважны, но и великодушны.
Никто не посмел возразить: так велико было влияние этого нежного создания на грубых морских волков.
— Сеньор Морган, — сказала девушка. — Значит, корабль идет ко дну? Скажите откровенно. Дочь Черного корсара не должна ничего бояться.
— Думаю, еще немного продержимся, — ответил флибустьер. — Даже если пушки развалят верхнюю батарею, опасность возникнет не сразу. Мы, должно быть, недалеко от островов Нуэва Эспарта. Однако не скрою, сеньора, больших надежд нет, и корабль может пойти ко дну, не добравшись до этих островов. Но не бойтесь. У нас здесь достаточно материала, чтобы построить с десяток плотов, и мы займемся этим, как только море слегка успокоится.
— Я целиком на вас полагаюсь, капитан.
— Вы восхитительны, сеньора.
— Почему? — с улыбкой спросила девушка.
— Ни одна женщина на вашем месте не вела бы себя так достойно. Чувствуется, что вы дочь Черного корсара.
В течение всего дня буря не утихала, терзая несчастный фрегат, а пушки продолжали таранить борта, разнося на куски переборки. Только к вечеру море стало спокойней, и восточный ветер сменился северным.
За истекшие двенадцать часов корабль превратился в простую скорлупку. Он еще держался на поверхности, но набрался воды, проникавшей через пробоины, проделанные пушками, к которым теперь никто не смел подойти. От фальшбортов не осталось и следа, чудом уцелела одна бизань-мачта, но и та ни на что не годилась: никто не посмел бы поднять на ней паруса из боязни, что она тут же рухнет.
— Каюк, — сказал Кармо, огорченно глядя на палубу, усыпанную обломками. — Не ночью, так завтра утром эта калоша пойдет ко дну, если, конечно, мы не сядем на мель.
— А что говорит сеньор Морган? — спросил стоявший рядом дон Рафаэль.
— Говорит, надо строить плоты.
— А когда?
— Сегодня ночью.
— Все еще заливает вода?
— Хлещет, как из ведра, — ответил Кармо.
— Называется, спасли дочь корсара! — съехидничал дон Рафаэль. — Стоило захватывать Маракайбо, чтобы затем бросить ее на волю волн.
— Сказал вам: будем строить плоты и... Ой, черт возьми! Не хватало еще этого!.. Если нас заметят, пиши пропало.
— Что с вами?
Кармо не ответил.