Мужчины с повозкой остановились на краю кладбища, предоставив Малахии в одиночку подниматься по склону; полы черной накидки хлопали его по босым ногам. На голове у него была выбрита аккуратная тонзура, и обнаженная кожа на макушке уже почернела под лучами беспощадного июльского солнца. Лицо его было худым и морщинистым, кожа туго обтягивала выступающие скулы, западая вокруг темных провалов глаз. Найалл почувствовал, как напряглись обступившие его спутники; кое-кто не выдержал и попятился. В прошлом месяце Малахия уже побывал здесь. Тогда он привел с собой целую армию, и древние склоны оросились кровью. Но Найалл понимал, что отнюдь не воспоминания о сражении вселили неуверенность в его людей. Они были бы куда спокойнее, если бы им противостояли топоры и копья, а не этот одинокий и худой как щепка человек, мозолистые ступни которого загрубели после многих лет хождения по стране, где он нес слово Божие. О нем слышали и знали все.
Говорили, что однажды Малахия проклял человека, который посмел оклеветать его, отчего язык у несчастного распух и начал гнить, да так, что из него полезли черви. Бедолагу семь дней подряд рвало личинками, плодившимися у него во рту, а затем он умер. Женщина, вздумавшая поучать Малахию прямо во время проповеди, повалилась на землю сразу после своей обличительной речи, и ее сотрясли столь сильные конвульсии, что она проглотила язык. Ходили упорные слухи, что он способен исцелять бубонную чуму и насылать ее, заставлять реки выходить из берегов и что сам Господь обрушивает свою кару на тех, кто осмеливается противостоять ему.
Но, несмотря на все это, Найалл мак Эдан не двинулся с места и даже не потрудился вынуть меч из ножен. Вот уже десять месяцев он не позволял Малахии войти в Арму и ее собор – и ничего, жив до сих пор. Взгляд его скользнул к повозке. Даже с такого расстояния было видно, что на ней громоздятся сундуки. Подобное зрелище способно вселить уверенность в своих силах в кого угодно. Только человек столь же смертный, несовершенный и способный ошибаться, как и прочие дети Адама, стал бы прибегать ко взятке, дабы получить то, в чем нуждался. Повелительным жестом Найалл приказал своим людям расступиться, когда к ним приблизился Малахия, архиепископ Армы.
Малахия смотрел, как поспешно подаются в стороны стоящие перед ним мужчины. За их спинами в полумраке чернели распахнутые настежь врата собора. И сама Маха, объятая туманом, была знакома ему, как старый и добрый друг. Появившись на свет почти сорок лет назад в этом самом городе, он стал мужчиной на ее зеленых склонах – на которых святой Патрик, да будет благословенно имя его, основал свою церковь. Каменный собор основательно изменился за годы, прошедшие со времен его детства. Минуло всего десять лет с той поры, как кровля здания, изуродованная ударом молнии в эпоху, живых свидетелей которой уже не осталось, была отремонтирована стараниями архиепископа Келлаха. Кровельная плитка до сих пор выглядела как новенькая. Малахия с радостью отметил, что, хотя его друг и наставник скончался, дело его живет. Мысль о Келлахе заставила его обратить внимание на Найалла мак Эдана, стоящего в первом ряду группы людей, явно поджидающих его.
Вот уже почти два столетия мужчины из клана Найалла управляли собором, утверждая, что право повелевать епархией, равно как и распоряжаться ее богатствами и податями в виде лошадей и коров, поставляемых местными крестьянами, досталось им по наследству. Но очень немногие из них заслужили духовный сан епископа или же были посвящены в него в Риме. В большинстве своем они оставались самыми обычными женатыми прихожанами, чьи руки привыкли держать оружие, а не Священное Писание; это были люди, склонные к корыстолюбию, похоти и насилию, и их власть над Святым престолом Ирландии была сущим проклятием в глазах Церкви.
Но Келлах сумел выкорчевать семя зла. Представитель клана, но при этом – истинный избранник Божий и последовательный реформатор, он провозгласил Малахию своим преемником. Однако после смерти Келлаха Найалл и другие члены семьи пренебрегли его указом и не пустили Малахию в город. И тогда он пришел взять то, что принадлежало ему по праву; сначала – с армией, что вылилось в кровопролитие, а теперь – в одиночку, с десятью сундуками, набитыми золотом. Плата была высокой, но игра стоила свеч.
Малахия остановился перед Найаллом, спрашивая себя, как лоно, породившее такого святого человека, как Келлах, смогло произвести на свет и столь грубое животное? "Каин и Авель", – мелькнула у него мысль.
– Он внутри?
– Как только я получу то, что причитается мне, можешь взять его себе, – последовал оскорбительный ответ.
– Мои братья доставили плату.
Найалл резко взмахнул рукой и приказал двум своим людям:
– Сходите и проверьте.
Осторожно обойдя архиепископа, те побежали к повозке.
Малахия молча стоял в ожидании, пока люди Найалла осматривали сундуки. Совсем немного лун тому назад ирландцы предпочитали натуральный обмен – товары и скот. Но бродяги викинги положили этому конец, когда привезли с собой проклятое серебро. И сейчас достоинство человека все чаще измерялось количеством презренного металла, коим он обладал, а не крепостью его веры.
Покончив со своей задачей, мужчины поспешно поднялись обратно на вершину холма. Оба улыбались во весь рот.
– Все на месте, – доложил один из них Найаллу. – Все десять сундуков.
Найалл перевел взгляд на Малахию и широким издевательским жестом пригласил его войти в собор.
– Прошу вас, ваше преосвященство, – пророкотал он, произнеся титул так, словно хотел выплюнуть его.
"Гореть тебе в аду", – подумал Малахия, проходя мимо Найалла и направляясь между двумя рядами вооруженных мужчин к вратам собора. Ни один из них не опустил своего оружия, но Малахия не обращал ни малейшего внимания на острые лезвия мечей и наконечники копий. У входа он остановился; босые ноги вдруг отказались ему повиноваться, не желая ступать после сырой от росы травы на гладкие каменные плиты пола. Он не хотел этого. Совсем не хотел. И сейчас сильнее, чем когда-либо, он мечтал оказаться в одиночестве в своем горячо любимом монастыре Айбрасенс. Но Келлах доверил ему эту должность. На смертном одре его наставник, друг и учитель завещал ему стать архиепископом Армы. Больше того, сам Папа распорядился, чтобы он занял престол, изгнав оттуда людей, продолжающих открыто глумиться над заповедями Церкви.
Малахия перешагнул порог и вошел в полутемный придел. Здесь отчетливо воняло мужским едким потом. Он не оглядывался, и звуки шагов и торжествующие вопли постепенно стихали у него за спиной. Найалл со своей бандой, словно мухи на мед, набросились на сокровища. Впереди, в самом конце нефа, виднелся высокий алтарь. А на нем, в трепещущем пламени свечей, лежал длинный предмет, завернутый в белую ткань.
Малахия опустился перед ним на колени, с трудом подавляя внезапно вспыхнувшее желание схватить этот предмет и ощутить в своих руках то, что некогда принадлежало самому Господу нашему Иисусу Христу. Произнеся надлежащие молитвы, он поднялся на ноги и осторожно развернул белую ткань. Из ее складок он извлек епископский посох с золотыми накладками, украшенный драгоценными каменьями. Казалось, огоньки свечей и первые солнечные лучи, робко заглядывающие в высокие окна, прикипели к нему, отчего он ярким пламенем вспыхнул в руках архиепископа.
Посох принадлежал святому Патрику, который принес слово Божие в Ирландию семь веков назад. Говорили, что посох ему вручил отшельник, получивший его от самого Христа, хотя нашлись святотатцы, утверждавшие, будто Патрик украл его у друидов. И вот сейчас Малахия держал в руках наиболее почитаемую и священную реликвию Ирландии. На ней приносили самые торжественные клятвы; клятвы, которые, если их нарушить, принесли бы стране неисчислимые беды и несчастья. Это был посох Короля Королей, символ праведности и высшей власти.
Не имело значения, что Малахия был избран преемником Келлаха и что его посвятили в сан в Риме. Пока эта реликвия не окажется в его руках, народ Ирландии не признает и не примет его. Вот почему он согласился на непомерную плату, которую потребовал от него Найалл мак Эдан, – тот, кто обладал посохом Иисуса Христа, мог провозгласить себя не только архиепископом Армы, но и наследником святого Патрика и духовным правителем всей Ирландии.
Часть первая
1299–1301 годы
…одолеваемый по этой причине сомнениями, должно ли продолжать биться с ними, он в конце концов предпочел, пока большая часть его воинов все еще невредима и, окрыленные победой, они преисполнены бодрости, отплыть на своих кораблях к тому острову, который предуказало ему божество.
Гальфрид Монмутский. История королей Британии
Глава первая
Арма, Ирландия 1299 год Сто шестьдесят четыре года спустя
По стенам подземной крипты, дрожа, метался слабый отблеск пламени единственной свечи, отбрасывая гигантские тени на восьмигранные колонны и каменные балки сводчатого потолка. Мужчина, державший свечу в руке, замедлил шаг и прикрыл пламя ладонью, чтобы оно не погасло. Вокруг него зашелестели в темноте голоса его спутников:
– Поспешим.
– Вот он, брат Мертоу. Сундук.
– Вижу. Дай свет, Доннелл.