Но не напрасно!
Рисса взволнованно воскликнула:
— Что это было?
Мисс Хлыстер, явно нервничая, спросила:
— Что именно?
— Этот звук. Звучит, как…
— Шум обогревателя?
— Нет. На самом деле это звучало как… как будто кто-то мяукнул!
Барни мяукнул еще раз.
— Помогите! Рисса, это я! Я здесь!
— Да это точно кошка! — воскликнула Рисса.
— Тебе послышалось. Отправляйся-ка на урок.
— Сейчас обед. Уроков нет.
— Что ж, если ты сейчас же не уйдешь из моего кабинета, мне придется написать твоим родителям.
«Ха!» — подумал Барни. Мисс Хлыстер явно не знала Риссу — или, если уж на то пошло, ее родителей, — раз думала, что угроза написать родителям могла остановить ее.
— При всем моем уважении к вам, — заявила Рисса, — хочу сказать, что мама с папой рассердятся на меня гораздо сильнее, если узнают, что я оставила кошку в ящике тумбочки, чем если вы пришлете им жалобу… — И Барни услышал, как она бормочет вполголоса: — Мармелад, мармелад, мармелад…
— Давай, Рисса! — завопил Барни, гордый своей подругой.
— А ну-ка цыц! — шикнула на нее мисс Хлыстер, снова захлопывая дверь. Точнее, попытавшись. Но она успела пересечься взглядами с мистером Ваффлером, который как раз проходил мимо.
— Все в порядке, мисс Хлыстер? — услышал Барни его низкий голос.
— Да, — отрезала она, словно ножницами щелкнула. — Вас все это совершенно не касается, мистер Ваффлер! Совершенно! Возвращайтесь к своему Шекспиру!
Мистер Ваффлер побрел дальше. Дверь наконец закрылась. Но теперь хозяином положения была Рисса.
— У вас в ящике тумбочки сидит кошка, — объявила она весьма решительно. — И я подозреваю, что это тот кот, которого вам принесла миссис Лаванда. Тот, который увязался за мной в школу. И я не знаю, почему… и откуда он… и я понимаю, что вы — директор, и я должна вас слушаться, но я верю в то, что у людей и животных равные права, и считаю, что ни животных, ни людей нельзя запирать в тумбочках.
Мисс Хлыстер рявкнула:
— Вовсе у них не равные права! Кошки во всем превосходят безмозглых людей вроде тебя!
— Мисс Хлыстер, — сказала Рисса, — если бы вы правда так думали, вы бы не стали запирать кота в шкафу!
Тут мисс Хлыстер едва не проговорилась:
— Это не…
— Давай, скажи это! Скажи ей! Скажи! Скажи! Скажи, что я не кот!
— Это не что? — спросила Рисса.
Мисс Хлыстер торопливо исправилась:
— Это не шкаф, тупица. Это тумбочка. Это, конечно, человеческие понятия, но я — человек, так что…
Рисса состроила озадаченную гримасу:
— Ну, как бы вы ни называли эту штуку, не могли бы вы ее открыть? Я хочу посмотреть.
Наступило молчание. Усы Барни встопорщились. Затем голоса вернулись, но сильно приглушенные, так что даже своим кошачьим слухом Барни не мог ничего разобрать.
Снова стало тихо.
Барни ждал. Он даже не мяукал. Будь что будет! Либо Рисса освободит его и унесет с собой, либо…
Его сердце успело простучать, наверное, не меньше ста раз, когда он снова услышал голос мисс Хлыстер:
— Ты пожалеешь об этом, дорогая, я тебе клянусь.
И Барни услышал, как в замке поворачивается ключ. Ящичек открылся, скрипнув металлом, и он очутился на свету, в руках своей лучшей подруги, которая нежно шептала «мармелад» ему на ухо.
— Попробуй хоть слово кому-нибудь сказать об этом маленьком недоразумении, и я превращу твою жизнь в ад, — пообещала мисс Хлыстер.