Он назвал ее ускорителем побед. Ему было задано множество вопросов, и на каждый Несмонту старался ответить исчерпывающе. Он ободрил солдат и пообещал быстрое продвижение по службе тем из них, кто будет старательно овладевать военной наукой, неустанно тренироваться и не пасовать перед трудностями, какими бы опасными они ни казались.
Пир завершился пением армейских песен, слова которых могли показаться грубоватыми, но весьма веселили захмелевших новобранцев.
— Завтра подъем на заре и холодный душ, — объявил Несмонту. — Потом бег и тренировка: вам нужно постоянно учиться использовать оружие.
К Несмонту подошел широкоплечий молодой солдат.
— Мой генерал, не согласитесь ли вы оказать мне милость?
— Слушаю тебя.
— Моя жена только что родила. И мы с ней хотели бы пригласить вас дать имя нашему сыну-первенцу.
— Тебя устроит такой старик, как я?
— Какой же вы старик?! Впрочем, и это тоже — благо. Моя жена считает, что ваш почтенный возраст станет для малыша еще одним благословением и залогом его будущего долголетия. Ей так бы хотелось представить вам нашего сына и вашего будущего солдата! Мы живем недалеко от казармы, и вам не понадобится на это много времени.
— Что ж, — сказал генерал Несмонту, — решено.
Наутро молодой новобранец быстрым шагом шел впереди генерала, указывая путь.
Вот они прошли первую улицу, потом еще одну — направо, потом свернули влево в узкий извилистый переулок…
Раздался прорезавший утреннюю тишину зловещий хлопок, и молодой солдат бросился наутек.
— Осторожно! — крикнул генералу Секари, который следовал поодаль от Несмонту, опасаясь возможного покушения.
Генерал колебался между двумя решениями: преследовать заговорщика или отступить… Это колебание стало для него фатальным. На него рухнули в беспорядочном нагромождении доски и балки, подпиленные сообщниками сбежавшего солдата. Несмонту потерял сознание.
Секари попытался освободить генерала, но для этого ему потребовалось довольно много времени.
— Несмонту! Ты меня слышишь? Это я, Секари! Ответь! — постоянно окликал он генерала, разбирая завалы.
Но генерал не отзывался. Секари работал лихорадочно быстро, опасаясь не только за жизнь генерала, но и того, что злоумышленники вернутся с подкреплением.
Наконец, вот и тело Несмонту.
Глаза генерала были открыты, но сил говорить не было.
С большим трудом он прошептал:
— Беги, мой мальчик. Этот негодяй скоро снова явится… У меня сломана левая рука. Синяки не в счет… Я попытаюсь встать сам…
— Скорее, мой генерал. Я помогу, опирайтесь на меня.
— Эти негодяи отлично подготовили нападение, — произнес Секари. — Еще бы немного, и ты бы там и остался.
— Что ж, пусть официально так и будет объявлено: я остался там. Они ведь хотели убить меня, пусть порадуются. Весть о моей смерти заставит их выползти из своей щели…
Для Хнум-Хотепа подписать акт об обвинении Сехотепа, его собрата по Золотому кругу Абидоса, было невыносимо. Сердце разрывалось. Но он должен был без снисхождений применять закон, не отдавая никому личных предпочтений.
И все же ему было абсолютно ясно, что Сехотеп невиновен.
Враг оказался очень ловким: он сумел манипулировать офицерами стражи и использовать юридическую систему Египта так, чтобы Дом царя дал трещину, а Сехотеп оказался под ударом. Такого поражения визирь не переживет! Он попытается переубедить Собека, доказать ему, что обвинения стражников на руку Провозвестнику…
У Хнум-Хотепа потемнело в глазах… На несколько мгновений он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то попытался подойти к окну… Каждый шаг давался с трудом.