Камера была темной, с голыми каменными стенами. Но потом в свете луны и колеблющегося пламени единственной стеариновой свечи он увидел Грегора Гальваниуса. Его ноги и руки были в оковах, соединенных цепью со стеной. Из одежды на нем были только белые — ну, скажем, относительно белые — подштанники. Бледная кожа отливала синевой, как молочная сыворотка; и без того печальное лицо казалось еще печальнее из-за бурой поросли бороды и темных мешков под глазами.
— Грегор, — прошептал Булле.
Никакой реакции.
— Грегор! Мы пришли спасти тебя.
Голова бедняги Грегора медленно поднялась, и он тупо, без всякого выражения уставился на Булле. Потом он, видимо, понял, кто перед ним, и лицо его просветлело.
Булле потянул прутья решетки в стороны и — жжик! — протиснулся внутрь.
— Смотри сюда, — сказал он, держа розовые наушники. — Мы наденем их на тебя, и ты перестанешь слышать музыку. Потом глотнешь вот этого… — Он открыл банку с эликсиром силы. — Этого хватит, чтобы ты сбросил оковы и выломал дверь. Но надо торопиться, остальные ждут нас.
Он уже хотел надеть наушники на Грегора, когда тот изменился в лице. Точнее, изменился лицом. Потому что прямо на глазах Булле лицо Грегора Гальваниуса вдруг стало меньше. Круглее. Исчезла борода и мешки под глазами, на лице появились веснушки и маленький курносый нос. И наконец оно стало таким румяным, что могло принадлежать только одному парню на свете, и этого парня Булле прекрасно знал.
Самого Булле.
Булле стоял и смотрел на себя самого, как в зеркале. Двойник засмеялся. Когда он открыл рот, стали видны острые зубы и розовый, дергающийся от хохота язык. Двойник гоготал все громче и громче, так что вскоре пения Агнеты уже не было слышно. Булле опустил взгляд на его ноги и увидел дырявые носки и кривые черные когти. Длинный, покрытый седым волосом хвост шлепал по каменному полу.
— Ой-ой! — закричал Булле.
— Ик! — сказал Перри.
— Дважды ой-ой! — крикнул Булле.
— Ик-ик! — эхом донеслось в ответ, но это был не Перри.
Не переставая хохотать, хвостатый двойник Булле сделал шаг в сторону, и за ним обнаружился прикованный к стене настоящий Грегор. Глаза его были прикрыты, как будто он был без сознания.
— Я очень ждать и даже хотеть это посещений, — сказал двойник, и Булле вспомнил, что уже слышал этот голос во дворце.
Это был самый главный — Йодольф Шталер. И тут он вновь переменил облик, сделался Халлваром Теноресеном и с печальным выражением лица добавил:
— Жаль, однако, что наше знакомство быть такой недолгий. Увы, завтра вы становийсь вафельки.
В ту же минуту дверь распахнулась, и в камеру ворвались четыре павиана. Быстрее, чем Булле успел бы сказать «карамельный пудинг», они схватили мальчика и приковали его к стене рядом с Грегором.
Йодольф подошел к Булле и, склонив голову набок, стал рассматривать его, будто экзотическое животное или насекомое. Подумав, он протянул руку, двумя пальцами схватил Перри и, похоже, собрался раздавить. Но вместо этого вылил из банки Эликсир силы доктора Проктора, сунул Перри в освободившийся сосуд, закрутил крышку и поставил банку на подоконник.
— Смотрейт, как ваш друг медленно задыхайся, — сказал Йодольф.
Просунув руку сквозь решетку, он ухватил паутину и потянул на себя.
— Гм, — проговорил он задумчиво. — Тандоора, сбегайт посмотреть, откуда идти эта нить. Моя думать, на тот конец мы найти остальный диверсанты.
— Сей секунд, Йодольф, — отозвался самый мелкий павиан и убежал.
— А ты, Йоран, будешь сторожить, — сказал Йодольф и перекусил нить паутины.