— Именно, — сказал доктор Проктор. — Остается только сражаться с лунными хамелеонами их же оружием.
— Каким? — спросил Булле.
— Гипнозом. Йодольф Шталер загипнотизировал людей, чтобы они исполняли все его приказы, так? Нам надо найти кого-то, кто скажет, что все, что говорит Шталер, неправда и нам не нужно нападать на Данию.
— Гипнотизера? — спросил Булле. — Колоссально!
— Нет. Того, кого люди захотят слушать.
— Люди хотят слушать только Теноресена, — вздохнула Лисе.
— Нет, есть еще кое-кто, — сказал доктор Проктор.
— Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду, — кивнула фрекен Стробе.
— Ну кого же, кого? — закричал Булле.
Фрекен Стробе показала подбородком в сторону дворца:
— Вы помните из уроков истории, кого норвежцы слушали во время Второй мировой войны?
— Короля, — сказала Лисе.
— Правильно, — обрадовался Проктор. — Нам надо поехать в Южный Трёнделаг и убедить короля, чтобы он убедил людей, чтобы те убедили самих себя не слушаться Йодольфа! — Проктор принюхался. — Причем время не ждет!
Лисе тоже принюхалась. И возможно, ей лишь показалось, но в воздухе отчетливо запахло вафлями.
— Когда время не ждет, есть только одно средство, — заявил профессор. — Придется задействовать МСК.
— МСК? — переспросила фрекен Стробе. — Что это?
— Мотоцикл с коляской, — пояснил доктор Проктор. — Мы уезжаем в Южный Трёнделаг.
— Но ведь, — возразила фрекен Стробе, — в мотоцикле с коляской не хватит места для всех нас.
— Вы так говорите, потому что не видели коляску, фрекен Стробе, — сказал доктор Проктор. — Идем!
Глава 18
Коляска и проводник через границу
Только после того, как Лисе, Булле, доктор Проктор и фрекен Стробе минут двадцать в поте лица поработали лопатами в сугробе посреди сада доктора Проктора, на свет появился руль мотоцикла.
— Цел, курилка, — сказал доктор Проктор.
Он стал зарываться в сугроб и вскоре полностью исчез в яме.
Наступила тишина, если не считать тихой икоты, доносившейся из-под шапки Булле. Через три минуты в сугробе что-то затрещало. Потом еще раз. Потом из ямы пошел дым. Треск перешел в рокот мотора, и вдруг из сугроба появился очень старый мотоцикл, издававший самый жуткий рев, какой кто-либо когда-либо слышал. При мотоцикле была коляска — самая большая и шикарная, какую кто-либо когда-либо видел. Круглая, как половина тыквы, выкрашенная в желтый цвет, с замысловатыми узорами. В коляске красовалось десять красных плюшевых кресел, так что мест хватило бы для небольшого оркестра.
— О боже! — воскликнула, перекрикивая рев, фрекен Стробе. — Что это?
— Театральная ложа! — гордо крикнул доктор Проктор. — Я купил ее, когда в Лейпциге собрались сносить Народный театр имени Гёте. Кресла шли в придачу.
— Тут места хватит для небольшого оркестра! — крикнула фрекен Стробе. — Но какой шум!
— Вовсе это не шум, — возразил Булле, закрыв глаза и восторженно причмокнув. — Это идеальный ля мажор. Исключительно музыкальный мотор.
— Восточногерманский мотор, мексиканское шасси! — крикнул доктор Проктор, перекрывая кудахтанье двух цилиндров. Он вынул из бокового кармана коляски мешок с кучей очков для плавания. — Надевайте, и добро пожаловать на борт!
— Все по местам! — крикнул Булле, первым запрыгнув в ложу.