Антонина Павловна, мать Оксаны с Полиной Ивановной, – матерью мужа, восьмидесятилетней, подвижной, худенькой старушкой, подали обед.
Запахло наваристым русским борщом, на тарелках дымилась только – что вынутая из печи курица.
Пообедав и изрядно выпив, чужие, захватив с собой по литру самогона, разошлись по домам, а свои, приехавшие на свадьбу, принялись доделывать лавки навесы, и, когда все было готово, а солнце стало припекать, – разбрелись кто куда, прячась от жары. Двор опустел.
* * *
Смеркается. Становится прохладно. Поют соловьи. Во дворе стоит магнитофон. По округе разносится хорошо подобранная кем – то музыка. Включено освещение двора. Постепенно подходят гости.
Ребята не решаясь войти во двор, образовали небольшой круг у ворот, курят, болтают, смеются. Девушки с цветами в руках или волосах проходят в дом, рассаживаются кто куда и наблюдают, как Настя «колдует» над прической сестры, прикалывая фату. Сама она еще все в том же халате, босиком.
Очередной раз звякает засов. Тысячу раз сегодня открывалась и закрывалась дверь, но именно сейчас Настя почувствовала: это – он.
Она покраснела, руки перестали слушаться.
Через секунду из темноты прихожей действительно показался он.
Опершись о косяк двери, он улыбнулся и поздоровался со всеми.
– Невесту наряжаете?
Перед ними стоял великолепно одетый мужчина, в безупречно сидящем на нем импортном вельветовом бежевом костюме, белоснежной рубашке и
хорошо подобранном галстуке. Говорил он мягко и располагающе. От его доверительного тона Насте стало легко, она обернулась:
– Да, вот последние штрихи, и королева сегодняшнего вечера почти готова.
– Ксюша, представляешь, бритву дома забыл, видишь, какой пришел.
– Возьми там, в спальне, – говорит Оксана, разглядывая себя в зеркало.
– Ну вот, все готово, – Настя прикалывает последний цветок, оглядывая сестру.
Девушки, засмущавшись присутствия молодого человека, потихоньку встают со своих мест и направляются к выходу.
– Ладно, пойдем мы, а то ребята там заждались. Через минуту в доме остаются только Настя, Оксана и молодой человек.
– Ксюша, ты самая красивая невеста на свете! А ну – ка, дай я на тебя посмотрю.
Оксана встает и радостно кружится по комнате перед молодым человеком.
Настя отворачивается к окну, как – будто разглядывает собравшуюся во дворе молодежь.
– Тебе не нравится? – Оксана подходит и обнимает сестру за плечи.
У Насти хватает сил, чтобы не обернуться, не увидеть их рядом…
– Ну что ты! Я просто смотрю, – все уже собрались, а я еще не одета.
– Извини, это я тебя задержала. Мы уже уходим. Она надевает туфли, подкрашивает и без того алые губы:
– Ну как?
– Вы великолепны! Разрешите проводить вас к гостям? – он галантно подставляет невесте руку.
– Настя, давай быстрее, мы тебя ждем. Они выходят, оставляя ее одну.
Настя садится на стул, где только что сидела сестра, слезы невольно катятся по щекам.
Проводив невесту к гостям, извинившись, молодой человек отходит в сторону зарослей сирени и курит одну сигарету за другой, изредка
поглядывая на дверь дома. Он не может не думать о Насте. Его как магнитом тянет к этой жгучей, красивой девушке – он в плену ее очарования и, как
мальчишка, затаившись в кустах сирени, ждет, когда она выйдет из дома. Но она все не выходит и, потеряв терпение, он решает войти сам.
– Да мне же еще пленку зарядить надо! – Вдруг вспомнил он и радостно
зашагал к дому.
Подкрасив ресницы, Настя решила, что этого здесь будет достаточно. Она достала из шкафа свое лучшее персиковое платье, белые, на огромных каблуках и платформе босоножки. «Ну вот, все закончилось, даже еще не начавшись»…
– Ну, что ж, так тому и быть, – рассуждает она вслух, снимает халат. Да и вообще, какое я имею право думать о нем, ведь он почти женат. Для меня семья, – это свято, и я никогда – бы не смогла помешать чьему – то счастью. И потом, даже если бы он и был свободен, глянул бы он на нее? Настя смотрит в зеркало и отворачивается. Ее волнение невольно сменяется безысходностью и безразличием. Но вдруг снова звякает засов, и у нее предательски сладко щемит сердце, – это он! Но что делать? – она стоит в
одном нижнем белье, дверей в спальню нет, комнаты разделяют лишь гобеленовые, тяжелые шторы. Настя в замешательстве задергивает их, и стоит так, не зная, что делать дальше.
Это действительно он.
– Да ты не волнуйся, я не зайду, мне тут пленку зарядить надо, – но Настя понимает, чувствует – он пришел к ней!
Она быстро надевает платье, босоножки, причесывает свои непослушные волосы и выходит из спальни.
Молодой человек возится с фотоаппаратом. Подняв глаза, он не ожидает увидеть ее такой.
Взгляд его, спокойный и мягкий, сначала сменяется удивлением, затем восхищением и, наконец, растерянностью.
«Похоже, я тоже произвела на него впечатление», – думает Настя, все еще стоя в дверях, не решаясь сделать шаг на таких высоких каблуках. А молодой
человек все продолжает разглядывать ее откровенно, не стесняясь, то опуская, то поднимая глаза, с головы до ног, пытаясь что – то сказать, но не находит слов и растерянно молчит. Насте же его растерянность придает
уверенности, поднимает измученное сомнениями и горькими мыслями настроение. Она смело шагает ему навстречу. И хотя в глубине души она постоянно гонит свои грешные мысли, – все смешивается теперь в ней в будоражащую кровь гамму еще неизведанных, острых как лезвие бритвы чувств, от которых она не в силах избавиться.
Наконец, справившись с так несвойственной ему растерянностью, парень снова возится с фотоаппаратом.
– Ну вот, готово, можно снимать.
– А что, здесь разве кроме тебя и фотографов нет, что ли? – интересуется Настя, удивляясь, как легко и непринужденно слетают с ее губ слова.
– Представь себе, – нет.
– Не мог отказать Василию Николаевичу, хотя и времени нет свободного, но
это же свадьба. Надо обязательно запечатлеть такое знаковое событие.
А ты Ивановым кем доводишься?
– Я сестра Оксаны двоюродная, ну и Стаса с Максимом, естественно.
– Родственники мы с тобой, значит.
– Выходит так.
– А почему я раньше тебя никогда не видел, ты, наверное, первый раз здесь?
– Да что ты! Я каждое лето здесь отдыхаю, лет с пяти меня сюда родители привозили, а потом сама стала ездить, – улыбается Настя, наслаждаясь их общением, о котором мечтала, лежа днем на траве, слушая жаворонка.
– Странно, я ведь тоже здесь частенько бывал. Только вот последние три года не был, – учусь в горном институте, в Шахтах, – знаешь такой город?
– Конечно, я недалеко там живу, – Белая Калитва, – может слышал?
Настя в уме отняла от девятнадцати лет три года, – ей тогда было шестнадцать, – конечно он мог просто не обратить на нее внимания,
подумаешь, девчонка какая – то бегает с детьми Василия Николаевича.
– Я обычно в начале лета приезжала, вот как сейчас, – сразу после школы, еще
даже холодные деньки заставала, дождливые, унылые. Мы дома сидели книги читали, играли во что – ни будь.
– Так вот почему мы не виделись! – я ведь всегда к концу лета приезжал, отдохнуть перед институтом.
Говорили они взахлеб, чуть ли не перебивая друг друга, – так, будто были знакомы всю жизнь.
– Подожди меня, я сейчас фотовспышку заряжу и пойдем.
– А пленки тебе хватит? – у вас же свадьба три дня длится.
– Не хватит, – в район съездим, найдем, не переживай.
Настя наслаждается его обществом и постоянно оправдывает себя тем, что они просто родственники и имеют право просто беседовать, о большем она не может даже мечтать.
Они направляются к выходу, молодой человек вдруг останавливается,
оборачивается, смотрит Насте прямо в глаза:
– Да, если бы не эта свадьба…
– То что?
– То… может быть… мы никогда бы с тобой и не встретились – говорит онзадумчиво.
Настя смущается, не зная, что ответить ему на такую обличающую происходящее, откровенность, но он прерывает ее мысли: