Или, как любил нашептывать демон Сомнения в ночной тиши, она вынашивала куда более зловещие планы? Что, если она наживка, искусно состряпанная охотниками ловушка? Ловушка, цель которой – уничтожить его?
Нет, это невозможно, каждый раз возражал Сабин. Девушка не притворяется, она действительно боится. Она дрожит, отказывается от еды. Это означает, что ее страхи, какими бы они ни были, реальны. И чем больше времени она проведет рядом с ним, тем сильнее станут ее страх и сомнения. Вся ее жизнь превратится в пытку. Она будет сомневаться в каждом слове, слетающем с ее губ, в каждом его слове. Она будет ставить под сомнение каждый шаг.
Сабин вздохнул. Остальные уже сомневались в разумности его поступков, и не только его демон был тому причиной. Услышав мольбу Гвен, Люсьен посуровел – редкое зрелище, он всегда держал свои эмоции под контролем. Велев Парису стеречь Гвен, он перенес Сабина в дом, который они снимали в Каире и где могли поговорить, не опасаясь, что их услышат. Особенно Гвен.
Они препирались десять минут. Сабина всегда мутило после подобных перемещений, сейчас ему казалось, что его желудок словно узлом завязался. Он был не в лучшей форме.
– Она опасна, – начал Люсьен.
– Она сильна.
– Она – убийца.
– Ага, как и все мы. Единственная разница в том, что она делает это лучше нас.
Люсьен нахмурился:
– Откуда ты знаешь? Ты видел, как она убила только одного человека.
– И все же ты предпочел бы избавиться от нее именно потому, что она убила человека. И тебе плевать, что это был наш враг. Послушай, охотники знают нас в лицо. Они всегда настороже и неустанно ищут нас. Тот, кто хорошо знал Гвен, мертв, его приятели под замком. Она – наш троянский конь, наш собственный вариант наживки. Они попадутся в ловушку, и она их прикончит.
– Или нас, – пробормотал Люсьен, но Сабин видел, что он напряженно обдумывает его предложение. – Она какая-то… пугливая.
– Я знаю.
– Рядом с тобой ее страх лишь возрастет.
– И это я знаю, – прорычал он.
– Тогда как же ты собираешься сделать из нее солдата?
– Поверь мне, я все обдумал, взвесил все за и против. Не важно, какая она, пугливая или нет, сломленная или нет, у нее есть врожденная способность убивать. Мы можем использовать это себе во благо.
– Сабин…
– Она пойдет с нами, это все. Она моя.
Он не хотел заявлять на нее свои права, не так. Ему не нужна была еще одна обуза. Особенно в виде красивой напуганной женщины, которая никогда не будет ему принадлежать. Но это был единственно возможный выход. Люсьен, Мэддокс и Рейес привели своих женщин в их общий дом, а значит, не будут протестовать против присутствия Гвен.
Не следовало так поступать с ней, нужно было отпустить ее на свободу ради общего блага. Но он уже не раз напоминал себе, что война с охотниками для него важнее всего, важнее даже лучшего друга Бадена, одержимого демоном Неверия. Теперь он мертв, ушел навсегда. Сабин не должен делать никаких исключений для Гвен. Она отправляется с ним в Будапешт, нравится ей это или нет.
Но сначала он собирался накормить ее.
Присев на корточки в нескольких метрах от Гвен, Сабин принялся разворачивать пирожные и бутерброды. Вставил трубочку в пакет с соком. О, боги, как он соскучился по домашней еде, которую готовила Эшлин, и по тем изысканным блюдам, которые Анья «одалживала» в шикарных будапештских ресторанах.
– Когда-нибудь летала на самолете? – спросил он.
– По-почему ты спрашиваешь?
Гвен вздернула подбородок, в глазах вспыхнул огонек. Но ее взгляд был устремлен не на него, а на еду, которую он выкладывал на картонную тарелку.
Живой интерес. Это ему нравилось. Он определенно предпочитал его стоическому безразличию, которое Гвен демонстрировала до этого.
– Мне-то все равно. Я просто хотел убедиться, что ты не собираешься…
Черт. Ну и как ей сказать, не напоминая о том, что она сделала с охотником?
– Что я не собираюсь со страху напасть на вас, – договорила она, ее щеки пылали от смущения и стыда. – В отличие от тебя я не лгу. Посадишь меня на самолет, который не следует на Аляску, и у тебя будет отличная возможность встретиться с моей… темной половиной.
Последние слова она произнесла с заметным усилием.
Его глаза угрожающе сощурились, кое-что, сказанное ею, показалось ему любопытным. Собрав разбросанные пластиковые упаковки, он бросил их в мусорный мешок.
– Что ты имела в виду, когда сказала «в отличие от тебя»? Я никогда не лгал тебе.
И правда, он ни разу не потерял сознание.
– Ты обещал не причинять мне вреда.
На его скулах заиграли желваки.
– Я пальцем тебя не тронул. И не трону.
– Удерживая меня против воли, ты вредишь мне. Ты сказал, что освободишь меня.
– Я освободил тебя, разве нет? Из пирамиды. – Сабин пожал плечами. – И пока ты цела и невредима с физической точки зрения, я считаю, что никакого вреда тебе не причинил. – Он вздохнул. – Неужели тебе так ненавистно мое общество?
Ее губы сжались в тонкую линию.
– Ладно, проехали. Постарайся привыкнуть ко мне. Нам еще много времени предстоит провести вместе.
– Но почему? Ты сказал, что я могу быть тебе полезна, я помню. Но я не понимаю, почему ты считаешь, будто я на что-то способна.
Почему бы не рассказать ей обо всем, подумал он. Может быть, она смягчится и согласится помочь. Или, наоборот, его слова только еще больше напугают ее и она попытается сбежать. Сумеет ли он остановить ее?
Но неизвестность пугала Гвен, была для нее пыткой, а она и без того достаточно настрадалась.
– Я расскажу тебе все, о чем ты захочешь узнать, – сказал он. – Если ты поешь.
– Нет. Я… я не могу.
Сабин поднял тарелку, давая Гвен возможность полюбоваться ее содержимым. Она завороженно следила за его движениями. Убедившись, что ее внимание приковано к нему, он взял одно из пирожных и откусил половину.
– Не могу, – повторила она, неотрывно глядя на еду.
Проглотив кусок пирожного, он слизнул остатки крема.
– Видишь? Я все еще жив. Никакого яда.
Нерешительно, словно не в силах противиться искушению, Гвен протянула руку. Сабин вложил в нее пирожное, и она поспешно прижала его к груди. Несколько минут девушка молчала, настороженно глядя на Сабина.
– Значит, еда – это плата за покорность? – спросила она наконец.
– Нет. – Гвен не должна думать, что с ним можно торговаться. – Я просто хочу, чтобы ты была жива и здорова.
– О, – сказала она с явным разочарованием.
Что же ее так разочаровало?
Демон Сомнения приплясывал от нетерпения, ему хотелось поскорее выбраться из головы Сабина и подчинить себе разум Гвен. Еще немного, и Сабин не сможет его удержать. А если демон успеет шепнуть ей хоть словечко, все пропало – она швырнет пирожное на землю.
«Съешь его, – мысленно попросил он. – Пожалуйста, съешь его». Еда, может быть, и не самая питательная, но сейчас он был бы счастлив, даже если бы она съела груду песка.
Наконец она поднесла золотистое пирожное к губам и нерешительно откусила кусочек. Длинные темные ресницы опустились, на лице появилась улыбка. Она буквально излучала исступленный восторг, какой бывает на пике оргазма.
Его тело немедленно откликнулось на этот призыв, каждый мускул напрягся. Сердце учащенно забилось, ладони буквально чесались от неудержимого желания прикоснуться к ней. О, боги, как она прекрасна. Никогда еще ему не приходилось видеть ничего столь совершенного, она была само воплощение плотских наслаждений и чувственности.
Секунду спустя последний кусочек пирожного исчез у Гвен во рту, щеки надулись. Жуя, она протянула руку, молча требуя дать ей еще одно пирожное. Сабин повиновался.
– Можно мне половину? – спросил он, не выпуская пищу из рук.
Ее глаза вдруг потемнели, золотое свечение померкло.
Наверное, нет. Он протянул ей пирожное, и она тут же запихнула его в рот. Тьма отступила, глаза снова засияли. С уголков ее губ сыпались крошки.