Сгребёную в копёшку сырую траву малой складывал на расстеленную в двое верёвку, петлёй затягивал ношу и забросив её на спину, тащил на открытое место к остожью. Там он сбрасывал траву на землю и ровным слоем растрясывал её, чтобы быстрей просыхала.
Солнце стояло в зените, и мать позвала сына обедать. Еда была не ахти. Хлеб, картошка, два сваренных вкрутую куриных яйца, небольшой ломтик вяленой лосятины да холодный чай. Поели быстро.
Алёна поблагодарила бога за обед и предложила Стёпке отдохнуть:
– Давай полежим минутку, да и опять за работу.
– А почему минутку? Давай лучше часок поваляемся.
– Ну, часок не часок, а отдохнуть надо.
Немного отдохнув, Алёна растолкала задремавшего сына:
– Стёпа, ты сейчас сено, которое подсохло, переверни, а потом опять сгребай за мной.
– Так оно ещё не высохло.
– Сверху подсохло, а внизу сырое. Вот ты его и переверни на другой бочок – пусть быстрей сохнет
– К вечеру в копёшки сложим, чтобы от росы не взмокло. А завтра опять растрясём.
Мальчишка встал, потянулся и медленно пошёл к остожью. Потом встал на попавшийся, на пути пенёк и начал мурлыкать песенку:
«По долинам и по взгорьям
Шла дивизия в поход…»
– Стёпка! Ты, что концерты устраиваешь? Иди, вороши сено!
– Сейчас, мама. Вот ещё одну жалостливую песенку спою и буду ворошить. – ответил сын и откинув назад голову, запел:
« Не послушала она
Матери совета,
И уехала она
В край белого света…»
– Стёпка! В клубе петь будешь, а здесь работать надо.
– Ну, сейчас, допою и начну:
«Пойдём, сын, пойдём родной,
Здесь нас не примают.
Дунай – речка глубока,
Там нас ожидает….» – снова затянул сын.
Допев песню, Стёпка спрыгнул с пенька и быстро пошёл на поляну. Переворошив сено, он вернулся к матери, и начал нагребать копёшки, складывать их на верёвку и перетаскивать на солнцепёк.
На следующей неделе, когда в свои выходные, Стёпка пришёл на покос, он удивился: вокруг остожья стояло штук пятнадцать больших копён сена.
– Ого! Сколько ты тут без меня натяпала.
– Да воза на два, наверное, будет. Сегодня стог метать будем.
Сначала мать и сын вместе вилами укладывали сено на остожье вокруг жерди, потом мальчишка был отправлен на стог, утаптывать и принимать навильники.
– Стёпа! Давай сужаться, стог вершить будем.
– Так, вон ещё, сколько копён осталось.
– Это на второй стог будет. Вот завершим этот и новое остожье делать будем.
Стёпка принимал сено, топтался вокруг жерди. Когда стог был свершен, причёсан граблями, Алёна пошла в лесок срубить тонкие длинные берёзки и липы, если попадутся. Вскоре она приволокла четыре длинных тонких палки с петлями на месте верхушек.
– Одевай петли на стожар и опускай переметы на все стороны света.
– Север, юг, восток и запад, – приговаривал Стёпка, бросая вниз одетую петлёй на жердь очередную палку.
– Аккуратней спускайся. Не ломай причёску стогу. А теперь пошли в березняк жердей на остожье нарубим.
Алёна топором срубала молодые стройные берёзки, вырубала из них жерди метра на три, а Стёпка оттаскивал их на поляну.
Остожье было построено, и после обеда Сазоновы начали метать второй стог. Завершив его Стёпка скатился вниз. Вечерело.
– Ну вот, и слава богу – начало положено. Ещё стога четыре поставить, и корове с овечками хватит.
– Так это что, ещё недели две косить будем?
– Ну две не две, а если погода позволит, дён за десять управимся. Ближе к долу трава лучше будет – поспорей дело пойдёт. Айда домой, а то мы сегодня долго провозились.
Пологий длинный спуск к долу густо зарос высокой густой травой. Стёпка с матерью спускались вниз, чтобы оттуда начать косить. Стёпка не заметил лежащую в траве змею, а только почувствовал, что наступил на что-то мягкое. Змея вскинула голову и раскрыв пасть ткнулась в кеду около лодыжки. Стёпка отскочил в сторону и начал бить косой по змее, пока её не перерезал на несколько частей.
– Стёпка, что ты там делаешь?
– Змею убиваю. Она меня укусила.
– Как укусила? Куда? – Алёна подбежала к сыну. – Показывай куда укусила?
Стёпка стащил с ноги кеду. На ноге укуса не было, а вот на сером брезенте обувки были видны два коричневых пятна.
– Ну, слава богу! До ноги не добралась – весь яд на материи остался. Значит змеи здесь есть. Аккуратней надо.
Мальчишка натянул на ногу обувку и пошёл вслед за матерью к логу. Трава ровными валками ложилась после размашистой проводки косы. Валок у Стёпки был меньше, чем у матери, но у неё и коса была раза в полтора больше. Косили часа два без перерыва. Платье матери, и рубашка сына были мокрыми от пота, сели под развесистый куст отдохнуть.
– Ну вот, платье уже просохло. Пойдём валки разбивать, а то в таких плотных валках трава закиснет.
Разбитая из валков трава ровным мягким ковром покрыла всё скошенное пространство и прямо на глазах начинала скручиваться в лодочки. Солнце споро забирало из травы влагу.
С сенокосом управились к Ильину дню. Сметали восемь стогов сена, каждый по возу, а то и больше.
– Ну, вот, теперь на всю зиму скотина обеспечена. Да ещё и на следующую – должно что-то остаться. – Подвела итог Алёна, когда последний стог сена был причёсан, и Стёпка весело скатился по его крутому боку вниз.
– Ура! Теперь в выходные можно будет с ребятами в лапту и чуги поиграть, да и на посиделки сходить.
–Не заиграешься. Черника уже поспевает, а там и брусёна нальётся. Пока по ягоды да грибы походим, а там и школа начнётся. Чай последний, выпускной класс. Посерьёзней к урокам то, надо будет относиться.
– Получается, и отдохнуть некогда.
– А ты, бросай свою работу и отдохнёшь.
– Бросай работу. Денег я хочу на суконный костюм заработать.
– Купит тебе отец суконный костюм к школе.
– Ладно, подумаю.
До середины августа Стёпка ещё походил на ремонт дорог, а потом уволился. Ягоды да грибы тоже собирать надо было.
– Тётка Алёна! А ты завтра по брусёну пойдёшь? – подошла у колодца к Алёне Вера Пашутина –молодуха на сносях.
– Пойдём со Стёпкой. А что?
– Возьмите меня с собой.
– Верка, какая тебе брусёна! Ты не сегодня, завтра рожать должна. Тебе и наклоняться то нельзя.
– Можно. Думаю, неделю ещё не рожу.
– Ну смотри сама. Мне ягод не жалко. Пойдём, коль не боишься.
Утром втроём пошли с пещерами за дальнюю гору по ягоды. ягод было много. Алёна увлеклась сбором и не заметила сразу, что Верка сидела на земле, прижавшись спиной к стволу сосны.
– Верка! Что плохо?
– Да, что-то рези внизу начались.
– Домой надо идти. А, то ещё разродишься здесь.
– Стёпка! Иди сюда – домой пойдём.
– Да, что ты, тётка Алёна, я одна дойду. А вы оставайтесь, собирайте ягоды.
– Может, хоть Стёпка тебя проводит. Если, что так в деревню сбегает за помощью.
– Да уже отпустило. Одна потихоньку дойду.
– Ну, гляди, девка. Не разродись на дороге.
– Дойду, помаленьку.
Вечером, когда Алёна со Стёпкой возвращались из леса, их у моста догнала Нюрка Баскова, из магазина с хлебом бежала.
– Тётя Алёна! А у нас Верка Пашутина сегодня родила.
– Слава богу, дошла значит.
Тревога всю вторую половину дня терзала Алёну: « Не дай бог, не дойдёт, разродится посреди дороги. Бросить надо было все эти ягоды, да идти вместе с ней. Хорошо, что всё обошлось, а то бы казнила себя».
Грибы, ягоды, копка картошки, рубка капусты и пролетели конец лета и начало осени. Теперь можно было передохнуть за латанием детской одежонки, а там и стан собирать, да холсты ткать.
За окнами быстро сгущалась темнота. В середине октября дни становились совсем короткими. Падал мелкий снежок вперемежку с дождём. Андрей сидел посреди избы на табуретке, подшивая валенки. Сначала на крыльце, а потом в сенях раздался громкий топот. Видимо кто-то снег сбивал с обуви. Дверь распахнулась, и в избу влетела сестра Андрея Клавдия.
– Клавка, ты, что такая всполошенная? Стряслось что-то?
– Да ничего не стряслось. Бежала от Юрова – запыхалась. Прибежала сказать, что у нас сегодня скотину переписывали. Завтра к вам в Рымы приедут. Вот прибежала предупредить, чтобы поспрятали лишнюю то скотинку, а то такие налоги насчитают, что без порток останетесь.