Единственное, о чем они жалели, — это о том, что пошли на свидание с Мишкой (а он, подлец, не пришел), а не с Сережкой. Но потом, выпив заказанного Егором пива, они забывали и об этом. Вроде бы не то же самое, но… Но Егор сделал вывод: человек, винящий себя в уже произошедшем, всегда найдет причину, усугубляющую его и без того подавленное состояние. И только выпивка ему поможет. Егор разлил по рюмкам.
— Понимаешь, если б…
— Если бы да кабы, во рту выросли грибы. — Егор подал рюмку Максиму. Бабурин выпил не чокаясь.
— Я не знаю, как это произошло тогда. Я не знаю, как это происходит сейчас, — задумчиво произнес Максим. Казалось, он даже не слышал Егора. — Я просто подумал об этом… и их не стало. Понимаешь, не стало. Я убиваю людей усилием мысли!
«Бог ты мой, да ты, зятек, вообще с катушек слетел».
— Сейчас, — сказал Максим и вышел из кухни.
«Куда это он? Хочет отойти подальше и стрельнуть в меня мыслью? — Несмотря на комичность ситуации, Егору было не смешно. Даже если Макс и не может убивать силой мысли, то он может схватить что-нибудь тяжелое или острое. — Егор убрал нож и вилки. Бросил взгляд на лист бумаги на столе. — План-схема. Бог ты мой, вот что по-настоящему смешно. Теперь даже этот невинный, шуточный план, созданный, чтобы просто проучить уродов, в руках психа мог превратиться во что-то страшное». Егор скомкал лист и положил в карман.
— Вот. — Максим положил на стол книгу в глянцевой обложке. На ней человек с голым торсом держал в руках сияющий шар, а над головой зияла дыра.
— Что это? — еле разлепил губы Егор.
— В этой книге кое-что об этом сказано. Возьми, почитай. Только верни.
— Бог ты мой…
— Давай выпьем.
Макс налил водки. Они выпили. Дальше Егор слабо соображал, но держался. Слушал школьные воспоминания Максима, вставлял иногда свое «Бог ты мой» и думал: какого парня загубили, суки. А Максим продолжал рассказывать и улыбаться, улыбаться и рассказывать. И ни слова о смерти родителей и убийствах мыслью он больше не произнес. По крайней мере, в этот вечер.
* * *
Ну что ж? Новый день — новая мышка. Уже рассвело. В окно барабанил дождь. Мерзкая погода, во рту словно кошки нагадили, и голова словно чугунок. Ничего, кому-то сегодня будет еще хуже. Максим встал, осмотрелся. Он спал на диване в зале. Ушел Егор или нет, он не помнил. «Что я ему вчера наговорил? Черт! Теперь убить его придется. Шутка. Если даже ему вздумается пойти к ментам (Макс хотел бы послушать, что он им скажет), то кто ему поверит? Они в лучшем случае подарят ему томик Стивена Кинга и отпустят домой».
Максим встал и пошел в ванную. Оперся о раковину и взглянул на зеркало, закутанное в простыню. Его так и подмывало посмотреть на свое отражение.
— Чего это у тебя все зеркала закрыты, как на похоронах? — услышал Макс голос Егора. — Ой, прости. Твой крестный. Я вчера подслушал, случайно. Он умер.
Максим развернулся и кивнул:
— Да, повесился.
Егор не нашелся что сказать, поэтому стоял и молчал. Он старался не смотреть в глаза Максиму.
«Все-таки я вчера сболтнул лишнего, — подумал Максим. — Он тоже боится меня».
— Ты что, умыться хотел? — нарушил тишину Макс.
— Да. Неплохо было бы.
Максим вышел, пропуская в ванную Егора.
— У тебя какие планы на сегодня? — спросил тот и включил воду.
«Убить еще одну мышку».
— Не знаю. Приму ванну да буду отходить. Уже третий день пью.
«Черт! Сегодня же похороны дяди Славы».