— Сынок, ну когда ты собираешься проведать старика?
«Он не должен быть одиноким — у него есть я. А что я? Что я сделал для человека, который одаривал меня заботой и любовью сразу за двоих? Что?! Кроме проблем в детстве и безразличия сейчас, — ни черта!»
— Крестный, я на днях заскочу, обещаю.
Разговор не клеился. Макс попрощался и повесил трубку.
— Вячеслав Андреич, я не совсем понимаю…
Даниленко посмотрел на заведующую как на ребенка. В сущности, она им и являлась. Лет двадцать пять? Тридцать? Только из института. Откуда ей вообще знать то, о чем он говорил?
— Танечка, — по-отцовски обратился Вячеслав Андреевич к заведующей детским домом, — мы делаем так. Ты приводишь ко мне Максима. Я провожу с ним беседу и назначаю курс лечения. С мальчиком все будет хорошо. — Он посмотрел в окно. Во дворе бегали мальчишки, а Максим Бабурин сидел на крыльце и смотрел прямо перед собой. — Жалко мальчишку.
— Да. Такое пережить… Бабушка сошла с ума, родители разбились. Как еще старуха дом не сожгла? А то бы и вовсе мальчик погиб.
— Еще неизвестно, что лучше: жить с такой раной или умереть. — Доктор развернулся, заложил руки за спину и пошел по коридору к своему кабинету.
Вячеслав Андреевич вошел в кабинет с табличкой «Детский психолог» на двери, к старенькому столу с не менее стареньким монитором на нем, сел за стол и открыл верхний ящик. В нем стоял жестяной коробок с небольшой замочной скважиной. Даниленко вставил в щель ключик и открыл чудо-ларчик. В нем лежали упаковки таблеток. Безликие квадраты фольги без названия. В каждый блестящий квадрат впаяно по двенадцать драже. По цвету и форме они не отличались от витаминов, но были куда как полезней. Выпил — и забыл, очень удобно. Долго шли к этому ученые — и вот наконец! Природа человеческих воспоминаний до конца не изучена, а вот на крысах и рыбах получалось куда как хорошо. Вячеслав шел на преступление, решив дать их мальчишке.
Даниленко полюбил мальчика с первых дней его появления в детском доме. Он намеревался не только помочь мальчишке, но и забрать его из детдома.
Надо спасать мальца. Надо.
* * *
Максим сидел на крыльце и наблюдал за детьми. Он никак не мог понять, что случилось с его бабушкой и почему мама с папой не забирают его отсюда. Нет, Максиму не было здесь плохо. Дети не очень дружелюбны, но вот врач дядя Слава и заведующая тетя Таня — они любили Максима. Ему даже иногда казалось, что они любят его больше, чем мама и папа.
— Максим, Максим! — услышал мальчик голос тети Тани и обернулся.
— Пойдем. Вячеслав Андреевич хочет с тобой поговорить. — Женщина подошла и обняла мальчика.
— Тетя Таня, а когда мои мама и папа приедут за мной?
Бедный ребенок. Женщина отвернулась, чтобы скрыть слезы. Максим у них уже около года, и каждый день — один и тот же вопрос. Вопрос, на который, отбросив гуманность, одна из работниц детдома однажды ответила малышу. Он проплакал тогда всю ночь, а наутро задал тот же самый вопрос, будто вчера никто ему ничего не говорил.
— Скоро, Максим. Скоро.
Заведующая завела Максима в кабинет к Даниленко, а сама вышла.
— А, дружочек мой! Заходи, заходи.