– Чья же ты, такая озорница? – улыбнулся князь.
– Мамина! – не задумываясь, ответила та.
– А где же твоя мама?
– Там! – махнула девочка рукой в сторону маленького домика у самого края луга.
– Давай-ка я отнесу тебя домой, – сказал князь. – Наверное, мама и папа уже соскучились по своей дочке.
– А у меня нет папы, – пожала плечиками кроха. – Только мама. Она со мной редко играет, потому что работает белошвейкой у самого князя.
Белошвейка! Сердце князя сжалось от догадки. Боясь ошибиться, он спросил:
– Ты знаешь, сколько тебе лет?
– Вот сколько! – ответила девочка и вытянула вперед ладошку с растопыренными пальцами.
Пять лет! Ровно пять лет назад уходил князь в поход, оставив Онежку дожидаться его возвращения. Неужели он держит на руках собственную дочь?
Князь остановился как вкопанный. Он не знал, как поступить. Ворошить прошлое не хотелось, объясняться с Онежкой – тоже. Князь давно привык к своей властной жене, любил своего сынишку. Может быть, опустить девчушку на землю и постараться забыть о ней?
Нет! Мужчина прижал ребенка к груди и зашагал с ним к своему терему.
– Вот! – сказал он жене, поставив перед ней девчушку. – Это моя дочь. Я не виделся с ее матерью пять лет и не увижусь больше никогда, не волнуйся. Но я желаю, чтобы моя дочь жила со мной. Пусть с ней обращаются, как с княжной.
Княгиня была не только властной, но и умной женщиной. Она сразу поняла, что спорить с мужем не стоит.
– Пусть живет, – сказала она спокойно.
Однако про себя решила, что чужой ребенок ей ни к чему.
– Иди сюда, милочка, – притворно улыбнулась княгиня, протягивая девочке пряник.
Но стоило князю повернуться к ней спиной, женщина больно ущипнула малышку за щеку.
– Только попробуй заплакать или пожаловаться кому-нибудь! – прошипела она, зло сверкнув черными глазами.
– Я к маме хочу! – глотая слезы, прошептала кроха.
– Зови меня мамочкой! – расхохоталась княгиня.
Онежка с ног сбилась, разыскивая пропавшую дочку. Она обшарила весь луг, думая, что девочка задремала среди одуванчиков. Она заглянула под каждый кустик в ближней рощице и в дальнем лесу. Она, наконец, обежала все дома, выспрашивая, не видел ли кто-нибудь ее девочку?
Когда несчастная женщина уже совсем потеряла надежду найти дочку, ей повстречалась кухарка из княжеского терема.
– Не видала ли ты мою Лялечку?
– Как же, как же, видела давеча.
– Ох, не томи, говори – где она?
– Князь еще утром принес ее на руках. Сказал, что это – дочка его. Велел обращаться с ней, как с княжной.
– Как он мог! – вспыхнула Онежка. – Забрал ребенка, мне ни слова не сказал.
– Э, милая, остынь! – кухарка схватила за рукав Онежку, которая собралась бежать к терему князя. – Ты на глаза княгине и не думай попадаться – она тебя со свету вмиг сживет. А девочке твоей при отце, глядишь, и лучше будет. Дочка князя – это тебе не дочка белошвейки! Вырастет большая, замуж за хорошего человека выйдет, за знатного, за богатого. Или ты хочешь, чтобы она, как ты, всю жизнь горе мыкала?
Онежка опустила голову. В самом деле, много ли могла дать своей дочурке бедная белошвейка? Она не подумала, что материнская любовь и забота гораздо дороже всех богатств мира.
Глава 3
Совсем не сладкой оказалась для Лялечки жизнь в княжеском тереме. Отец редко находил время, чтобы приласкать девочку. Гораздо чаще он делал ей подарки. То колечко с бирюзой наденет на пальчик, то тряпичную куклу принесет.
Из челяди только кухарка осмеливалась сунуть малышке сладкий пирожок, да по головке погладить. Остальные слуги и домочадцы боялись гнева княгини, приголубить девочку опасались.
Княгиня же при муже изображала заботливую мачеху. Но стоило князю покинуть терем, как она коршуном налетала на бедного ребенка.
– Опять ты путаешься под ногами, негодная! – шипела княгиня.
– Пошла прочь с моих глаз! – кричала она в другой раз, не упуская случая щипнуть падчерицу.
– Не смей приближаться к княжичу! – захлопывала княгиня дверь в детские хоромы. – Место твое – в свинарнике, а не в тереме!
Однажды князь показал жене прелестные сережки из речного жемчуга.
– Как думаешь, дорогая, понравятся эти сережки…
Князь не успел договорить, а княгиня уже выхватила украшения у него из рук и приложила к своим ушам.
– Чудесные сережки, милый! Они мне к лицу.
– Но я хотел подарить их своей дочке.
– Ах, вот как? – помрачнела княгиня. – Теперь ты даришь драгоценности не мне, своей законной супруге, а какой-то приблудной девчонке!
Женщина швырнула серьги на пол и, гордо вскинув голову, вышла из светлицы. Князь поднял жемчуга, пожал плечами и пошел искать дочку. А княгиня, кипя злобой, обрушилась на слуг.
К вечеру, однако, она взяла себя в руки и притворилась, что уже забыла о размолвке.
– Есть много способов отомстить девчонке, – думала хитрая мачеха. – И вовсе необязательно об этом знать князю.
Прошли осень и зима. Весной, едва просохли дороги, князь собрался со своей дружиной объехать границы княжества. Проводив мужа, княгиня открыто занялась травлей падчерицы. То и дело в тереме слышался плач несчастного ребенка. Тумаки и шишки сыпались на девочку без остановки.
– Мама, мамочка! – звала Ляля.
– Я твоя мамочка! – хохотала княгиня и в очередной раз щипала падчерицу за щеку.
Незадолго до возвращения князя из похода княгиня и вовсе решила сжить со света ненавистного ребенка.
– Князь ни о чем не догадается, – твердила она сама себе. – Мало ли от какой хвори могла умереть слабенькая малышка! Вот я ей эту хворь и устрою.
Как-то утром княгиня появилась на кухне с пучком ядовитой травы. Она повязала передник и принялась стряпать зелье.
– Скажешь хоть слово князю – не сносить тебе головы! – прошипела княгиня кухарке.
Когда ядовитый отвар оказался в чашке с молоком, кухарка догадалась, для кого он предназначался. Княгиня и не скрывала этого.
– Отнеси молоко княжне, да проследи, чтобы она выпила все до капли, – приказала она кухарке.
Бедная женщина не посмела ослушаться хозяйку, но на пороге споткнулась и разлила молоко.
– Ах ты, неуклюжая корова! – выругалась княгиня и пошла за новой порцией ядовитой травы.
А кухарка схватила Лялечку на руки и помчалась с ней к домику белошвейки.
– Беда, милая Онежка! – закричала она с порога. – Князь в отъезде, а княгиня-змея задумала извести твою дочку. Спрячь ее скорее.
Не успела кухарка вернуться в княжеский терем, как встретила псарей со сворой собак.
– Маленькая княжна куда-то исчезла, – сказал один из псарей. – Госпожа велела отыскать ее, во что бы то ни стало.
И он побежал за громко лающими собаками.
Онежка выглянула в окно и обомлела от страха. К ее домику во весь опор мчалась дюжина собак. Бедная женщина сразу догадалась, кого ищут собаки. Она схватила Лялечку и, прячась за деревьями, побежала к темному лесу. Сердце матери стучало часто-часто, громко-громко. Но собачий лай был еще громче.
Добежав до леса, Онежка бросилась в самую чащу. Она спотыкалась о валежник. Ветки деревьев хлестали ее по лицу. Одежда цеплялась за сучья. Женщина прижимала ребенка к груди и молилась о том, чтобы собаки потеряли след. На некоторое время шум погони стал тише. Онежка остановилась перевести дух и огляделась.
В такой чаще ей еще никогда не приходилось бывать. Огромные сумрачные ели со всех сторон обступили крошечную поляну. Паутина и седой мох клочьями свисали с ветвей. Яркие шляпки мухоморов там и сям пестрели между черных пней. На краю поляны примостилась вросшая в землю избушка.
Собачий лай снова стал приближаться. Не раздумывая, Онежка побежала к избушке и толкнула скрипучую дверь.
В лесном жилище было темно и сыро. Скудный свет едва пробивался сквозь крохотное окошко. На лежанке среди кучи тряпья Онежка заметила старую-престарую женщину.
– Кого это принесло ко мне в гости? – проскрипела старуха. – Дверь закрой – сквозит.